"Сергей Николаевич Голубов. Когда крепости не сдаются (о Карбышеве) " - читать интересную книгу автора

Солдат кивнул головой. Он с удивлением видел, что не только слова, но и
поступки этой странной, похожей на гадалку женщины мало-помалу перестают
зависеть от его согласия или несогласия. Отказываться просто не стоило: она
все равно налила бы.
- Присядьте, кавалер. Рибка, грыбки...
- Сидеть время нет. Живо плескай! Не до баликов...
Как и хозяйка, он выговаривал по-русски не чисто. В роте его дразнили:
"Ватние бруки"... Взводный высокомерно осуждал: - "Акцент... А что у тебя за
акцент? И беларусь у тебя, и хохлатчина, и Азия самая дикая..."
От тревожных разговоров с торговкой Романюта чувствовал себя скверно:
опостылевшая брестская цитадель вдруг надвинулась на него сыростью своих
душных, склизких стен, придавила, заслонила далекий вольный свет. Он выпил,
крякнул и закрыл глаза, чтобы, сосредоточившись нутром, лучше чуять, как
разливаются по жилам горячие струи огненной жидкости из опорожненного
стакана. Хотя Романюта и стоял с закрытыми глазами, но почему-то ясно видел
в эту минуту маленькую лодку с поникшим парусом, одиноко качавшуюся на
бугской волне. И от того, как она качалась, одинокая, родилась в Романюте
жалость к себе, а под веками зажглись слезы. Тогда он раскрыл глаза и
решительно приказал:
- Еще!
- Дай же бог, кавалер, чтобы всегда так было!
Выскочив из лавки после второго стакана, взобравшись на полотно и
увидев, что его товарищи успели довольно далеко подвинуться вдоль линии,
Романюта зашагал по шпалам. Ему было очень не по себе. Ноги дрожали, сердце
ухало, и какой-то мучительный кавардак царствовал в мыслях. Тоска по дому
заволакивала мозг, камнем заваливала грудь, хомутом повисала на могучей шее.
Лесное звериное отчаяние ворочалось в Романюте. Еще два, целых два месяца...
А старуха из лавки гадает, что и через два не... Романюта споткнулся и чуть
не упал. Ружейный ремень соскользнул с его плеча, винтовка тяжело ударилась
оземь. Слепая ярость сдавила Романюте горло. Не зная, что делает, зачем
делает, он сунул винтовку штыком под рельс и потянул кверху за приклад. Штык
подался без сопротивления. Ложа издала суховатый треск. Романюта опомнился.
Выхватив винтовку из-под рельса, он поднял ее на уровень лица. Штык - набок;
ложа сломана пополам. Итак: оружия, за которое солдат отвечает головой,
больше не существовало. Романюта оторопело глядел на дело своих рук. Он это
сделал? Когда? Зачем? И вдруг, взревев, как кабан под дулом охотника,
кинулся бежать за товарищами в полный размах длинных ног...
...Солдаты стояли вокруг Романюты и обсуждали его беду.
- Да зачем ты это? Зачем?
- Али силу в себе забыл? Это, брат, не капусту для щей крошить!
- Дурак лопоухий! - гневно сказал унтер-офицер, багровый от досады и
страха, - олух царя небесного! Уж теперь тебе штрафа не миновать, - еще и в
дисциплинарный запрячут!
И опять заговорили все вместе, каждый - свое. Молчал один Романюта,
притаив выражение жадного испуга в остановившихся глазах. Тут-то и подъехал
капитан Карбышев.
- Полное несчастье, ваше благородие!

* * *