"Василий Михайлович Головнин. Путешествие шлюпа 'Диана' из Кронштадта в Камчатку " - читать интересную книгу автора

посещении какого-либо корабля"{*3}.
...Долог был зимний рассвет 14 декабря 1825 года. Медленно вставали из
студеной ночной мглы прямые улицы Петербурга, заснеженные решетки мостов и
набережных, заиндевевшие деревья.
Совсем уже рассвело, когда на Галерной улице послышался грохот
барабанов. Жители бросились к окнам и, отогрев своим дыханием круглые глазки
на замерзших стеклах, увидели бегущих людей. Первым мелькнул офицер с
обнаженной шпагою в руках. Это был Николай Бестужев. За ним пронесли знамя.
Замелькали черные фигуры матросов гвардейского экипажа.
- На Сенатской площади бунт! - разнеслось по городу.
Со стороны Исаакия слышались редкие винтовочные выстрелы. Свершилось
то, о чем так долго говорили и спорили в доме у Синего моста. Наступил день
декабрьского восстания. Печальный конец его пришел в сумерках, в свисте
картечных залпов, в стонах и криках раненых. Вечером в городе зажглись
бивуачные костры, а конные патрули всю ночь разъезжали по притихшим улицам.
Мы не знаем, где был в тот сумрачный и морозный день Василий Михайлович
Головнин. Быть может - в отъезде, быть может - дома. Ни среди восставших, ни
в рядах правительственных войск имя его не упоминается современниками.
Трудолюбивый историк откроет когда-нибудь эту тайну, скрытую, возможно, в
глубинах наших архивов.
Началась расправа. В Петербурге происходили аресты. И в головнинском
доме тоже появились жандармы. Они задержались в комнатах Феопемта
Лутковского - брата жены Василия Михайловича. Лутковский, двадцатидвухлетний
мичман, совершивший уже два кругосветных плавания, состоял при Головнине
"для особых поручений". Жандармы порылись в мичманских бумагах и книгах и
ушли, унося с собою портрет Завалишина. Портрет висел на стене в комнате
Лутковского.
Вскоре Феопемт Лутковский был выслан из Петербурга с "отеческим"
наставлением - выбирать впредь лучших друзей. Он был отправлен на Черное
море, которое считалось тогда "морской Сибирью".
Император Николай жестоко расправился с мятежниками. 13 июля 1826 года
пятеро из них были повешены, а декабристов-моряков сперва казнили
гражданской казнью на фрегате "Князь Владимир", а потом сослали в дальние
гарнизоны. Опустел дом у Синего моста. Смолкли вольнолюбивые речи. Острожная
тишина спустилась над Россией.
...Головнин продолжал упорную свою работу. Один за другим сходили со
стапелей линейные корабли, фрегаты, шлюпы, военные транспорты. Строили
корабли быстро: в Петербурге по три линкора в год, в Архангельске - по два.
Флот получал новые суда, вполне пригодные для морских баталий и дальних
плаваний.
В 1830 году Головнин был произведен в вице-адмиралы. Семь лет его
генерал-интендантской деятельности принесли русским военно-морским силам
двадцать шесть линейных кораблей, двадцать один фрегат, сто сорок семь судов
различных типов и десять пароходов.
Летом пришла, в Россию страшная гостья - холерная эпидемия. Болезнь,
уносившая тысячи человеческих жизней, произвол полиции, неуклюжие меры
правительства - вызвали бунты. Вибрион холерный быстро распространялся в
русских деревнях и городах. Заставы и кордоны, поставленные на бесчисленных
проселочных дорогах для задержания проезжающих, не могли остановить ужасную
заразу, и в 1831 году она достигла столицы. "Сарацинский падеж", как называл