"Виктор Голявкин. Любовь и зеркало (Рассказы)" - читать интересную книгу автораоговорено.
- Но почему вы именно это слово выбрали, не пойму. То есть вы его изобрели, прошу прощения. Бессмысленных-то слов сколько угодно можно изобрести. Любым словом можно "пересыпать", как выразились вы. - Любым? - По-моему, любым. - Гм... - сказал он после некоторого молчания. - Об этом я не подумал... можно подыскать другое слово, но важен принцип. - Но по свету-то вы пустили именно это слово? - Ну, оно еще не успело облететь весь свет... - Не собираетесь ли вы заменить его другим, пока не поздно? - Гм... целесообразней оставить старое. Оно начало свое движение и пусть продолжает шествие. Поскольку все оговорено и учтено. - Не все, - сказал я, - далеко не все. Себя вы не учли. - Как то есть? - Забыли пересыпать свою речь авреликой, - сказал я. Он спохватился: - О да... Аврелика... тьфу, черт, аврелика... конечно же, аврелика, да, да... (Теория, не связанная с практикой, сотни страниц, исписанных мелким бисерным почерком, - коту под хвост.) Он все твердил: - Забыл, забыл пересыпать... - Из пустого в порожнее, - добавил я с удовольствием. А он утомленно улыбнулся. Он давал понять, что всю жизнь пересыпать из не сходила с его лица, становилась резче, четче, каменным становилось у него лицо и каменной была улыбка. И легкое слово "аврелика" превратилось у него в камень тяжелый, громоздкий, брошенный посреди дороги и мешающий проехать и пройти. ЭТО БЫЛО ВЧЕРА Нас разделяла перегородка с обоями с двух сторон. За перегородкой я слышал, как Кошкин кашлял и как смеялся, когда вычитывал в книжках смешное. Он всегда громко смеялся, читая забавные книжки. Иногда он смеялся по целым дням, с перерывами на обед. Это значит, что книжка попалась очень забавная. Он стучал мне в перегородку, приглашая с ним посмеяться. Мы сидели вдвоем на его диване и грохотали что было мочи. Мы смеялись так, что графин на столе выплескивал воду. Я не мог очень много смеяться, я тотчас чувствовал спазмы в горле и уходил к себе. Каждый раз зарекался я смеяться так сильно. Вот и сейчас, я только что лег и улеглись мои спазмы, как вдруг он опять стал звать меня, заливаясь смехом. Но я больше не мог смеяться. Он позвал меня еще раза два. Я притворился спящим, И вдруг... Он прошел сквозь перегородку, прошел надо мной по воздуху, сотрясаясь от смеха, вошел в другую стенку, вышел из нее, нырнул в потолок и все продолжал смеяться, смеяться, потом он вошел преспокойно в пол, вышел из пола, нырнул в окно, вынырнул из окна, затем пропал на моих глазах, очутился на улице, и оттуда я слышал его непрерывный смех. |
|
|