"Виктор Голявкин. Любовь и зеркало (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

оговорено.
- Но почему вы именно это слово выбрали, не пойму. То есть вы его
изобрели, прошу прощения. Бессмысленных-то слов сколько угодно можно
изобрести. Любым словом можно "пересыпать", как выразились вы.
- Любым?
- По-моему, любым.
- Гм... - сказал он после некоторого молчания. - Об этом я не
подумал... можно подыскать другое слово, но важен принцип.
- Но по свету-то вы пустили именно это слово?
- Ну, оно еще не успело облететь весь свет...
- Не собираетесь ли вы заменить его другим, пока не поздно?
- Гм... целесообразней оставить старое. Оно начало свое движение и
пусть продолжает шествие. Поскольку все оговорено и учтено.
- Не все, - сказал я, - далеко не все. Себя вы не учли.
- Как то есть?
- Забыли пересыпать свою речь авреликой, - сказал я.
Он спохватился:
- О да... Аврелика... тьфу, черт, аврелика... конечно же, аврелика, да,
да...
(Теория, не связанная с практикой, сотни страниц, исписанных мелким
бисерным почерком, - коту под хвост.)
Он все твердил:
- Забыл, забыл пересыпать...
- Из пустого в порожнее, - добавил я с удовольствием.
А он утомленно улыбнулся. Он давал понять, что всю жизнь пересыпать из
пустого в порожнее не легкая работа, тяжкий труд. И от этого сознания улыбка
не сходила с его лица, становилась резче, четче, каменным становилось у него
лицо и каменной была улыбка.
И легкое слово "аврелика" превратилось у него в камень тяжелый,
громоздкий, брошенный посреди дороги и мешающий проехать и пройти.


ЭТО БЫЛО ВЧЕРА

Нас разделяла перегородка с обоями с двух сторон. За перегородкой я
слышал, как Кошкин кашлял и как смеялся, когда вычитывал в книжках смешное.
Он всегда громко смеялся, читая забавные книжки. Иногда он смеялся по целым
дням, с перерывами на обед. Это значит, что книжка попалась очень забавная.
Он стучал мне в перегородку, приглашая с ним посмеяться. Мы сидели вдвоем на
его диване и грохотали что было мочи. Мы смеялись так, что графин на столе
выплескивал воду. Я не мог очень много смеяться, я тотчас чувствовал спазмы
в горле и уходил к себе. Каждый раз зарекался я смеяться так сильно. Вот и
сейчас, я только что лег и улеглись мои спазмы, как вдруг он опять стал
звать меня, заливаясь смехом. Но я больше не мог смеяться. Он позвал меня
еще раза два. Я притворился спящим,
И вдруг... Он прошел сквозь перегородку, прошел надо мной по воздуху,
сотрясаясь от смеха, вошел в другую стенку, вышел из нее, нырнул в потолок и
все продолжал смеяться, смеяться, потом он вошел преспокойно в пол, вышел из
пола, нырнул в окно, вынырнул из окна, затем пропал на моих глазах, очутился
на улице, и оттуда я слышал его непрерывный смех.