"Агустин Гомес-Аркос. Ана Пауча " - читать интересную книгу автора

хочет сказать - вымытые.) Она просит разрешения сделать то же самое. Да, она
бедна, но... Она не осмеливается закончить фразу: госпоже супруге и так
далее снова становится дурно, на глазах ее выступают слезы.
Его высокопреосвященство епископ величественно вздымает руку с
аметистовым перстнем и восклицает:
- Дочь моя, ты нас огорчаешь! Мы понимает твое желание понравиться нам,
но мы хотим видеть тебя бедной и грязной. Именно такой мы тебя любим. Все.
Разве я не прав?
Хор голосов вокруг стола возносит ввысь дружное "О да!". "О да!" -
вторят ему дикторши таким же бархатным голосом, каким они обычно сообщают о
тысячах убитых во Вьетнаме или о повышении цен на розы в Париже.
Его высокопреосвященство продолжает:
- Несомненно, если бы ты даже была менее грязная, менее бедная, мы все
равно бы выбрали тебя. Но раз уж нам повезло и ты именно такая, не омрачай
нашей радости, прошу тебя! Я допускаю, что есть бедняки менее бедные и менее
грязные, чем ты. Они едят на кухне, со слугами. Но именно тебя, следуя
нашему смиренному совету, госпожа президент Благотворительного комитета
провинции избрала, чтобы преподать урок общественной благотворительности. Ты
получила пальму первенства. Ты будешь посвящена в сан самой бедной и самой
грязной во всей стране. Ты довольна, я надеюсь?
- Да, мой отец, - тихо бормочет Ана Пауча.
- Ваше высокопреосвященство, дочь моя, ваше высокопреосвященство, -
опечаленным голосом поправляет его высокопреосвященство.
Ана Пауча чувствует, как рыдания подступают у нее к горлу. Она не хочет
огорчать этого священника, такого нарядного, такого обходительного.
По рядам гостей прокатывается волнение. Перламутровый каноник, никого
не дожидаясь, предался обильным возлияниям, убежденный, что святой дух
наконец спустился с небес, чтобы почтить своим присутствием евангельскую
трапезу.
Гости, слуги, многочисленные зеваки, заполнившие внутренние дворики и
террасы, принимая таким образом участие в празднестве, представители
телевидения (которые сегодня вечером будут восторженно расписывать
национальную кампанию, проходящую под лозунгом "Бедняка - к своему столу!"),
полицейские, которые бдят, чтобы церемония официальной благотворительности
протекала бы спокойно, без инцидентов, - все довольны. Все они смотрят на
Ану Паучу и улыбаются ей. Они провозглашают тост за ее бедность и за ее
грязь. Ана Пауча тоже пьет. Она ведь не злые люди, убеждает она себя. Она не
знает их. Она никогда их не видела, жила, безвестная, в своей маленькой
рыбачьей деревушке. Пусть даже сейчас она грязнее и беднее, чем когда-либо,
все равно она растрогана. На веки вечные она Ана-беднячка. Ана-грязная.
Ана-нет.
Слепой певец, подыгрывая себе на гитаре, тихим и нежным голосом
начинает рассказывать сочиненную каноником-поэтом поучительную историю о
грязном бедняке, которому протянул руку помощи чистый и великодушный богач.
Какая-то скрытая ирония искажает смысл написанных каноником слов, едва они
слетают с уст певца. Но никто этого не замечает. Слепому певцу рукоплещут.
На евангельской трапезе начинается всеобщее веселье.

Утром следующего дня Ана Пауча уже снова нищенка на паперти церкви
Богоматери Семи Побед, куда ее на рассвете доставил шофер с галунами,