"Олесь Гончар. Твоя заря" - читать интересную книгу автора

брала почти всю тяжесть лямки на себя,- теперь в супряге с дочкой мать и
впрямь почувствовала себя свободнее. В одном месте встретились им те, что
мины обезвреживают, затем набрела еще какая-то команда, кажется,
похоронная, бойцы в ушанках перекинулись с женщинами словом, спросили,
кого везут, и вновь снега да безлюдье, следы гусениц, закрученные лютыми
виражами, брошенные орудия, мертвые танки кособочатся, а дальше чудом
уцелевшие стога соломы то здесь, то там маячат среди полей у самого
горизонта.
Софийку все не оставляла мысль о встрече с зенитчицами. После Узловой
девушка почувствовала себя уверенней, сама не знает отчего. Может, что
ошиблись в ней, не за ту сначала приняли? И сами же потом поняли, что
вышло неловко, обожглись девчата, промахнулись в своих подозрениях, видно,
сбивала их с толку Софийкина легкомысленная челочка, так игриво выпущенная
витком-колечком из-под платка на лоб,- об этом перед зеркальцем
позаботилась Софийка, отправляясь в путь... Кому не хочется быть красивой?
Пусть он запомнит ее если не очень уж смазливой, то все-таки и не
дурнушкой! Когда-нибудь, а вспомнит же, как свела его беда с молодой
степнячкой где-то на хуторе, хоть и незавидном, обшарпанном ветрами, но с
именем таким нежным, почти песенным - Синий Гай... И это колечко завитка
русого ему ведь нравилось, сам Софиике об этом говорил, а зенитчиц, должно
быть, как раз оно и склоняло к холоду с нею - холодок недоверия до
определенного момента явно ведь ощущался... А вот когда сказала им с
гневной гордостью: "Летчика везем!.." - как это их преобразило сразу! Да и
саму себя Софийка в ту минуту как будто увидела в ином свете, что-то
вознесло ее в собственных глазах. И вес благодаря ему. Еще острее здесь
постигла, какую надежную теперь она имеет защиту в лице этого, точно самой
судьбой посланного им летчика.- и защиту, и оборону от кого бы то ни было!
Пусть и недвижимый пока лежит на санях в своем глиняном гипсе, который
наложили ему хуторские целительницы, пусть и нелетный еще и даже неходячий
этот ваш сокол, но рядом с ним все вы можете чувствовать себя в
безопасности, никто вас не обидит, ничем не посмеет упрекнуть или унизить
необоснованно, даже если бы кто и отыскался такой...
Теплее становилось у Софийки на душе, и еще дороже было для нее теперь
то чувство, которое возникло между нею и Заболотным, чувство такое
волнующее, стыдливое и потаенное, что о нем никому и не догадаться, знают
об этом только двое, он и она.
Оглядываясь изредка, видела на санях надежно закутанного дорогого ей
человека, все время скользящего глазами по небу, по тому самому синему,
просторному, что когда-то было ему раем, а потом так безжалостно бросило в
осенние кураи, где он и кровью бы истек, если бы не подобрала его
глазастая синегайская детвора.
Хоть и продвигались по заснеженному полю напрямик, однако не
заблудились со своим летчиком среди снегов, не прошли мимо Петропавловки,
к тому же и прибыли как раз вовремя. Медсанбат уже свертывал свои палатки,
собирался перекочевывать дальше вслед за фронтом,- им просто
посчастливилось, что успели застать лекарей на месте. Приняли от них
Заболотного в жарко натопленном помещении школы, где валом навалено было
раненых, назначенных к эвакуации в тыл.
Врачи, принимая летчика, с первого беглого осмотра оценили, что уход за
ним был безукоризненным, а увидев их глиняный гипс, старший из хирургов