"Олесь Гончар. Твоя заря" - читать интересную книгу автора

обнявшись с друзьями, стоит Заболотпый на весеннем полевом аэродроме среди
высокого цветущего разнотравья. Такие все веселые, улыбчивые остановились
на минутку перед самым вылетом, и кто-то догадался щелкнуть их, а сбоку на
карточке написано летчицкой рукой: "Запомните нас веселыми!" Такое было у
них присловье, крылатая фраза летчицкая, и адресовалась она, возможно,
больше тем девушкам-официанткам из аэродромной столовой, которые так
тяжело переживали, если кто-то из летчиков не возвращался с задания. Сами
не свои ходят девчата несколько дней, опухшие от слез, слепые от горя,
должно быть, и о нем, Заболотном, по сей день тужит одна из них, а почему
бы и нет? Разве Софиика, окажись она в таком положении, вела бы себя
иначе? Полетел и не вернулся. С группой "ястребков" прикрывал своих ребят,
пока они бомбили здесь Узловую, и все складывалось удачно. Потрудившись,
уже возвращались домой, когда его, замыкающего, неожиданно атаковали те
трое из-за облаков. Все решили какие-то секунды - секунды коварства.
Заболотный поныне не может спокойно вспоминать, как подло ему нанесли
удар, трое сбивали одного, вот и за это тоже должен с ними поквитаться,
расплата будет, будет непременно, теперь он не даст себя подстеречь, а что
ему еще летать, так это дело верное,- о чем речь?
Везут его, словно наугад, куда-то напрямки, потому что все дороги зима
позаметала, лишь весною откроется здесь каждая полевая тропа, возродится
каждая стежка.
Дорог нет, а следов от танков множество, и все скрещиваются запутанно и
никуда не ведут,- это уже следы в никуда, следы, в которых нет ничего от
жизни.
Продвигаясь по степи, женщины то и дело с надеждой поглядывают на
Узловую, хотя Узловой, собственно, и нет, вся она лежит в руинах, лишь
чудом каким-то сохранилась водонапорная башня, уцелела: вот она торчит над
степью, как гетманская булава!.. Женщины не теряют из виду этот свой
ориентир, слезящимися от ветра глазами обводят простор, уже им видно
остатки станции, где, по их мысли, должен быть полевой госпиталь или
какой-нибудь приемный пункт.
Больно Софийке видеть руины там, где раньше все было будто овеяно
дыханием отца, согрето родственным теплом - сколько раз еще детьми бегали
туда в кино или на вечера в железнодорожный клуб; рабочие депо часто
показывали самодеятельные спектакли, широкой славой пользовался их хор,-
среди железнодорожного люда всегда почему-то было много парней и девчат с
прекрасными голосами. Впечатлительной девушке все входило в душу,
чувствовала, что этим стоит дорожить. Уже когда и в педучилище была,
Софиика не раз ловила себя на том, что ей нравится говорить:
- Я дочь железнодорожника.
Или:
- Мой отец водит дальнерейсовые поезда!..
Какое это было удовольствие - бегать любоваться лётом поездов,
встречать отца из рейса. Сколько волнения, когда вот приближается к тебе,
пыхая паром, черный отцовский исполин, приближается из ночи в огнях,
работая всеми своими стальными мускулами,- сама сила и мощь!
И отец поглядывает с высоты своего паровозного окошка, усталый, но
улыбающийся, подает дочке знак приветствия:
все в порядке, мол, под всеми семафорами прошел и домой прибыл секунда
в секунду!..