"Олесь Гончар. Днепровский ветер (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Объявить - это входит в круг ее обязанностей,- буркнул владелец
объявившегося бумажника.
- А все же, гражданин,- нагнулся к нему моряк,- позвольте сказать вам
по секрету...
- Говорите.
- ДРУ^Я на Любкином месте, подумайте, разве стала бы возиться с таким
раззявой да плюс еще и паникером?..
- Спасибо за комплимент.
- Пожалуйста.
И стриженый, выпрямившись, твердым шагом вышел за олимпийцами. На их
приглашение поиграть в пинг-понг, однако, ответил отказом и чем-то вроде
бы озабоченный, помрачневший побрел на корму курить одна за другой
крепчайшие свои сигареты.
Днепр - весь серебристо-малиновый, потому что и небо такое,- широко и
вольно катит свои волны вдаль. Берега то приближаются, то отходят под
самый горизонт. Простор, вода, изредка птица пролетит. На солнышке, с
подветренной стороны палубы еще довольно тепло, пассажиры тут ловят лучи,
а с теневой, северной стороны так и режет ветер. Здесь никого нет,- уже и
поэт, буйночубый любитель ветров, сошел где-то на ночном причале. Разве
что появится озабоченный чем-то морячок, который заметно поднадоел своей
излишней разговорчивостью и пассажирам, и команде, ходит в одиночку,
бесцеремонно заглядывает в окна кают и служебных помещений, и если бы люди
ил экипажа спросили, кого он ищет, сказал бы не таясь:
- Вашу эту... Любку!
А она между тем сидит в комнате отдыха, что в носовой части судна, и
пишет письмо. Тут ей никто не мешает - одна-одинешенька, с глазу на глаз с
белой бумагой. Напишет несколько слов и переведет взгляд на окно, за
которым открывается Днепр с хорошо знакомыми видами берегов, где вышка
маяка сменится еще одной длиннющей многооконной фермой или выплывет силуэт
ветряка на далеких холмах. Сооружение отшумевших эпох, оно уже отживает
свое, застыло рваным крылом вдали как знак непойманного ветра, одиночества
и печали.
Это уже Кременчугское море.
Нагнувшись, Люба снова что-то задумчиво пишет. Если бы моряк, что
блуждает по палубам да заглядывает всюду, мог заглянуть и в это ее
послание, он прочитал бы там:
"Милый мой, дорогой!
Капитан захворал, и я целую ночь стояла на вахте, и все думала о тебе.
Когда стою на мостике, то сквозь тьму ночи вижу тебя где-то там, впереди,
за сигнальными огнями. На причалах, как выйду, все ищу тебя глазами, хотя
знаю - тебя там нет, ты - далеко. Если бы нашему судну да скорость ракеты!
Скорость такую, чтобы долететь, домчать до тебя вмиг! Мои пассажиры иногда
ропщут, что мы ходим чересчур медленно по нашим временам, еле плетемся,
мол... Людям надобно скоростей, надо гнать, чтобы аж в ушах свистело, вот
только не знаю: в этом ли счастье для человека? Сегодня утром стою на
мостике, а надо мной внезапно с ревом пронесся реактивный через Днепр.
Даже глаза закрыла. Раскрываю, а в воздухе - совсем беззвучно чайка
плывет. Там снарядный гул и свист, а эта, как на экране, тихо так плывет,
медленно, хоть музыку о ней сочиняй..."
Посмотрела в окно, погрызла в раздумчивости карандашик и снова писала: