"Олесь Гончар. Бригантина" - читать интересную книгу автора

пронять учителей, этой публике хватает. Каким же будет этот? Нахохленный
стоит, обиженный твоим замечанием. В глазенках затаилось что-то хищное,
украдкой сторожат они каждый твой жест, выражение лица, изучают,
прицениваются, на миг выказывают почти открытое презрение и опять куда-то
убегают неуловимо. Крепкий подкинули орешек. Чувствуется, что есть у него
уже свои представления о жизни: то, что для вас плохо, для него плохим не
является, каждой самой дикой своей выходке он найдет оправдание, и совесть
не будет мучить его, а вы в своих диссертациях можете разве что записывать:
дисгармония поведения... деформация характера... повышенная агрессивность...
- Познакомимся поближе. Зовут меня Валерий Иванович, я директор школы.
А это Ганна Остаповна Дудченко, завуч наш, заслуженная учительница
республика. - Директор взглядом указал на седую располневшую женщину,
которая только что расспрашивала о новом континенте... Она сидит у стола с
чуть заметной улыбкой на спокойном лице, оплывшем, как тесто. Что человек
думает о тебе - ничего на таком лице не прочитаешь... - А это Борис
Саввич, - директор кивнул в сторону юноши в морском кителе, с копной рыжих
волос на голове. - Настоящий морской волк, на глубинах жил...
Натренированный так, что может в кромешной тьме на ощупь пробоину
заделать...
Мальчуган исподлобья изучающе поглядывал на своего будущего наставника:
здоровяк, плечи литые, лицо красное, щекастое - изрядную будку наел на
флотских харчах! Воротник кителя едва сходится на мускулистой шее. И вправду
как морской волк: сидит насупленный, в разговор не вмешивается, директор в
сравнении с ним хлопцу совсем не страшен! У директора вид какой-то девичий,
интеллигентный, шея длинная, худая, руки с тонкими пальцами, которые все
время забавляются то скрепкой, то галстуком, чувствуется вежливость в
человеке, такой, конечно же, не станет хватать хлопца за шиворот.
- Кроме Бориса Саввича, - продолжал директор, к которому после
короткого "оледенения" снова вернулась спокойная приветливость, - будет у
тебя воспитательница Марыся Павловна, она сейчас на уроке... Вот перед нею
ты, хлопче, держись: страх не терпит разболтанных, недисциплинированных...
Она-то наверняка растолкует тебе, что быть разгильдяем, хулиганить,
бродяжничать - это совсем не геройство, разгильдяйство к добру не ведет, что
настоящие герои - это такие, как мама твоя... Вот это человек! Мертвые пески
возвращает к жизни, кучегурные наши Каракумы виноградниками покрыла, а ты?
Матерью весь коллектив гордится, а сына к нам - в сопровождении милиционера:
получайте, мол... Да не гнись ты, стань прямее и не хмурься, ведь мы тебе
еще ничего плохого не сделали... Или сделали?
- Нет.
- Ни дурного, ни хорошего - ничего еще не успели, а ты уже на нас вот
так исподлобья, волчонком... Это, по-твоему, справедливо?
Молчит парнишка, нога сама собой хочет ковырнуть пол.
- Не знаешь, кто мы, какие мы, впервые нас видишь, а уже вот так, с
недоверием, даже с враждебностью... А что таким отношением ты нас
оскорбляешь - подумал об этом? Тебе приятно было бы почувствовать такое
отношение к себе?
На миг стушевался мальчуган, словно что-то прикинул в уме, потом снова
заслонился от взрослых своею недоверчивой, отчужденной усмешкой.
Говорите-рассказывайте, мол, что хотите, а меня одно заботит: как бы вот
через ту вашу стену перемахнуть, что за окном белеет...