"Олесь Гончар. Чары-Камыши" - читать интересную книгу автора

большей силой. Наступила вторая ночь, и Серега встретил ее, угнездившись в
своем "газике", не имея даже того малого тепла, которое было вчера: бензин
кончился, мотор заглох, шкала потухла.
Холод и темень в кабине, коченеют ноги, мучит неизвестность. Дверца
снова не открывается, стекло залепило снегом; кажется, гору снега намело над
ним, навсегда придавило на дне буерака его остывший "газик".
В эту ночь Серега не спал. Потому ли, что боялся замерзнуть, или
потому, что все время тревожили воображение, появляясь перед глазами, то
отец, то мать, то девушка с заплаканным, таким дорогим лицом - появлялись и
все спрашивали, пытались выяснить: "Почему ты так поступил, почему не пошел
по той дороге, по которой пошел Кожущенко? Испугался за свою жизнь? Но ведь
ты можешь лишиться ее и здесь, лишиться бесславно, а мог бы отдать с честью,
побеждая стихию, спасая людей. А мы ведь думали о тебе иначе. Ты в клубе был
такой видный, веселый, пользовался таким успехом у девчат. Когда ты
появлялся на ферме, молодые доярки тотчас же расцветали. И отец у тебя
мужественный человек, храбрый солдат - представь его на своем месте: разве
он поступил бы так, как ты?"
Казалось, ночи этой не будет конца, и никогда не угомонится эта метель,
и никто не проложит дорогу через степные заносы к засыпанному снегом
"газику".
Однако дорогу кто-то проложил. Еще было темно вокруг, когда Серега
услышал на грейдере радостный, спасительный гул трактора.
Трактор шел по грейдеру! Шел к нему, за ним! Но трактор прогромыхал,
направляясь куда-то дальше. То ли он не заметил "газика", занесенного
снегом, то ли он шел вовсе не для спасения его, а для выполнения какого-то
другого задания. А Серега не мог подать ему голос, не мог сообщить о себе,
потому что, пока он бился в своем "газике", стремясь открыть дверцу, трактор
уже пророкотал, скрываясь за бугром. Это было похоже на смертный приговор.
Никто его не откопает, никто, быть может, и не знает, что он тут погибает -
может, и Кожущенко не дошел, и у них теперь нет пути к живым людям.
Однако спустя некоторое время снова послышался гул трактора - он,
видно, вернулся, разыскивая кого-то в этом буераке. Серега бил кулаком в
дверцу, кричал, но чувствовал, как голос его замирает, глохнет под снегами.
И все же его, кажется, услышали. Трактор остановился, гомон людей
зазвучал в темноте, и стали отчетливо слышны такие дорогие слова:
- Трос! Давай трос!
Стальной трос дважды обрывался, пока наконец удалось сорвать с места
примерзший к земле "газик" и вытащить его на грейдер.
- Привет снежному человеку!
Так пошутили они, эти незнакомые, приведенные Кожущенко люди, с
интересом рассматривая в скупом предрассветном освещении найденного,
выкопанного из-под снега Серегу.
Он стоял перед ними на грейдере, и бакенбарды его почти не были
заметны - так он успел зарасти. ("И девушка не узнает", - подумал
Кожущенко.)
- А как те, наши? - это было первое, о чем он спросил Кожущенко.
- Спасены. Вертолет вызвали из Запорожья, всех подобрали...


* * *