"Юрий Гончаров. У черты" - читать интересную книгу автора

то ни стало". Придумал заключения в тюрьму: в дощатый дворовый сарай или в
бетонный подвал с крысами.
А потом его задания разведчикам обратились и на взрослых, на сложности
и всякого рода детали их была и отношений.
В угловом деревянном доме поссорились и даже подрались две семьи.
Долгое время жили бок о бок мирно, ладно, по праздникам ходили друг к дугу,
сидели за одним столом, выпивали и закусывали, орали потом пьяными голосами
песни, и вдруг - без вина, без водки, при полной трезвости - шум, крики,
звон разбитой посуды, расцарапанные в кровь лица. Одна из женщин другой
семье с истошными криками грозит кулаком: "Я вас выведу на чистую воду,
выведу! Вы у меня попляшете, поплачете в три ручья, таких, как вы, надо в
Соловки или еще подальше!.."
- Что за этими ее словами: выведу на чистую воду, таких надо в Соловки
и еще дальше? - услышал Антон размышления Генки. - Надо бы выяснить. А вдруг
там такое... Соловки - туда политически вредных ссылают, почему эта тетка
Соловками грозила? Зря ведь ничего не говорится...
В другой раз Антон услышал от Генки о Грише Толстых. Недавний
деревенский парень, выпускник техникума, он жил в их доме, в первом
подъезде, где и Антон с Генкой, на четвертом этаже, в общей трехсемейной
квартире, занимая одну тесную комнатенку.
- Вчера он с женой в кино ходил. В новом костюме, принаряженный. С
галстуком. И жена его в новых туфлях. Он же техник простой, всего только
первый год работает. Телефоны по домам чинит, новые устанавливает. Зарплата
у техника известно какая - только кой-как прокормиться. Откуда он мог деньги
на новый костюм взять? Жене на туфли? Костюм-то, туфли - они ого-го сколько
стоят!..
А вслед за этим бдительно Генку заинтересовали дворовые бабульки: сидят
на лавочках до поздних часов и все говорят, говорят...
- Очереди ругают, - осуждающе сказал Генка. - За всем, дескать, что ни
возьми, очереди - и за хлебом, и за крупой, и за маслом растительным... А уж
за ситчиком или галошами с ночи надо становиться... Надо бы послушать их
разговорчики повнимательней. Может, не только очереди, но и вообще все
ругают, всю советскую власть? Я к ним кого-нибудь из наших девчонок подсажу.
Будто бы что-то вяжут, а сами пусть хорошенько послушают...
- Так это же их бабушки родные, - сказал Генке Антон. - За своими
родными бабушками им шпионить? А очереди действительно за всем. Каждый день
они в них по много часов стоят. Как же им про это не говорить? Вот и
говорят. Ноги у всех больные, в этих самых очередях намученные.
- Больше, что ли, не о чем им говорить В нашей стране не только
очереди, в нашей стране и Турксиб, и Днепрогэс построили, и на Урале домны
пустили. Зачем только одно черное видеть?
- Бабушки же Турксиб не строили, что их прямо касается - о том и речь.
А ты хочешь, чтобы девчонки из своих бабушек вредителей сделали?
- А Павлик Морозов как? Он всем нам пример. Таких же лет, как все тут
во дворе. Свои родичи ему - что, разве не дороги были? Но политическая
сознательность выше всяких родственных чувств. Разглядел среди своих родичей
врагов - и не стал их жалеть. Сообщил куда положено. И правильно сделал.
Потому Павлику теперь такой и почет.
Возразить Генке Антон не смог - не нашлось слов. Генка вроде был кругом
прав, но соглашаться с ним не хотелось.