"Юрий Гончаров. У черты" - читать интересную книгу автора

жизни, с ним не поборешься, его не одолеешь. Он, это удел, постиг уже
бесчисленные миллионы существ, таких же, как он, седенький лысоватый
старичок в потертом плаще, облезлой кепке. Подходит, подходит и его очередь.
Принимай, старичок, назначенную долю, она ни для кого не знает исключений...

2

Его жизнь вообще могла не состояться, исчезнуть без всякого следа еще
во младенчестве, до того, как пробудилось его сознание, стала работать
память, закреплять в себе самые первые картинки окружающего мира.
Собственных впечатлений об этом случае в нем не сохранилось, об этом ему,
подросшему, рассказывала мама.
Середина двадцатых годов. В городе еще нет трамваев, только извозчики
на дребезжащих пролетках, разномастных лошадях, цокающих по булыжным
мостовым железными подковами. Его отец начальствовал над городской почтой,
большим красивым зданием в самом центре города, на главной улице. Совсем
недавно закончилась гражданская война. По старым дореволюционным правилам,
которые почтовики продолжали традиционно соблюдать, заведующий почтовой
конторой (или завконт, как тогда говорилось и писалось в служебных бумагах)
должен был постоянно находиться при почте - на случай любой неожиданности,
которая могла произойти, особенно на телеграфе, главном средстве срочной
связи в тогдашние времена. Поэтому отец с семьей занимал небольшую квартиру
из двух комнат с кухней в двухэтажном кирпичном флигеле в глубине почтового
двора, мощенного крупным серым булыжником. После каждого летнего дождя
выпуклые, омытые водяными струями камни покрывались солнечным блеском,
играли радужными искрами - как гладь реки или озера под легкими касаниями
неслышного ветерка.
Был именно такой июльский день с ослепительным солнцем, яркой синью
неба, открывшейся после набега низких лохматых туч, короткого бурного ливня.
Мама открыла в квартире настежь все окна, чтобы воцарившаяся прохлада
освежила в тесных комнатах воздух. Маленького своего сына она посадила на
диван возле одного из окон, дала ему любимые игрушки, чтоб он ими занимался,
а сама ушла на кухню готовить обед, тоже распахнув там окно. Все окна
отворялись во двор, выступая за плоскость стены на всю свою ширину.
Какое-то время он, полуторагодовалый малыш, играл со своим любимым
плюшевым мишкой и резиновым утенком, издававшим тонкий жалобный писк, если
его сжать руками, а затем он их оставил, его заинтересовало открытое окно,
щебет птиц за ним, лишавшаяся в него пахучая прохлада, шарканье метлы
дворника Степана, который изгонял из оставшихся луж воду, чтобы она сбегала
в ложбинку среди булыжников и поскорее совсем утекала со двора. Не так давно
он научился ходить и еще некрепко и неуверенно держался в стоячем положении.
Однако по зыбкому сиденью дивана он добрался до его конца, до деревянного
подлокотника, с него влез на крашенный белой масляной краской подоконник,
встал в рост на ножки, шагнул на самый край окна, на наружную жестяную
полоску - над пятиметровой пропастью с мокрыми булыжниками внизу - и
потянулся коротенький своей ручонкой к медной оконной ручке. Он видел, как
взрослые открывали и закрывали окна, берясь за медные приспособления на
створках, и хотел сделать то же самое. Вытянутая его ручонка не доставала до
медной штуковины, ярко и приманчиво горевшей солнечными бликами, и он все
дальше выдвигался в пустоту окна, видя перед собой только яркую медь и не