"Юрий Гончаров. Последняя жатва" - читать интересную книгу автора

Он захохотал, еще шире выставляя обкуренные зубы. Митроша от природы
был весельчак, неунывака, не много было надо, чтобы его рассмешить. Он и сам
охотно смеялся своим шуткам - даже когда другие не смеялись.
- Откуда ты взялся?
- С Ильей Иванычем приехали, трубы какие-то на станции получить. А
склад закрыт, перерыв. Ну, я к тебе...
- И хорошо сделал! - сказал Петр Васильевич, тоже улыбаясь. Он был рад
Митроше, с удовольствием глядел на его плохо бритую, в прочном загаре
физиономию, на его знакомую ухмылку.
- Тебя тут как - на цепи держат иль все же в кустики пущают? Пойдем,
посидим. Я одно место укромное знаю...
Митроша хитро подмигнул. Больничный парк был ему знаком. В прошлом году
в мастерской сорвалась цепь лебедки, зашибла ему плечо, и он пролежал в
больнице, в этом же старом корпусе, недели полторы.
Он повлек Петра Васильевича вправо от дома, за сарайчики, кучи битого
кирпича, штукатурки, - в густые кусты сирени с бледно-розовыми бутонами,
готовыми через день-другой лопнуть, развернуть гроздья пахучих соцветий.
В кустах оказалось что-то вроде беседки, закрытой листвой со всех
сторон. Шаткая лавка в одну доску, перед ней накидано окурков, две-три
порожние бутылки, брошенные в глубь кустов, под ветки, даже без особого
старания запрятать. Место, действительно, было удобное и, видать,
посещаемое.
- Сейчас я тебя, брат, враз вылечу...
Митроша извлек из кармана широких грязных штанов поллитровку с зеленой
наклейкой, из другого кармана - серый бумажный сверток с нарезанной
колбасой, сыром, хлебом, предусмотрительно прихваченными в том же самом
привокзальном ларьке, где брал он и поллитровку.
- Это ты, пожалуй, зря... - неуверенно проговорил Петр Васильевич, не
зная, как ему быть с Митрошиным угощением - принимать или отказываться.
- А что?
- Да заругают меня... Все ж таки больница, режим...
- Ты ж не желудошный! Это которые желудошные - нельзя, а всем прочим -
это, если хотишь знать, самое первое лекарство... Мы тут, вот на этой самой
лавке, с дружками по палате знаешь сколько склянок подавили? Зато и леченье
скорей шло, а то б, верно, еще месяц целый тюхался...
Митроша прикусил зубами язычок пробки из белой мягкой фольги, умело,
одним движением сорвал ее. Закуска была уже развернута, лежала на лавке.
Петр Васильевич подумал - а во что же разлить? Митрошу, видать, это не
заботило. Откупорив бутылку, он уверенно, как будто доставал то, что положил
сам, пошарил позади себя, под кустом, в древесном мусоре и палых листьях, и
оттуда в обрывке газеты появилась стопка граненых стаканчиков. Митроша
отделил от нее два, обтер руками, подул внутрь, выдувая лопавшие соринки.
Наполнил водкой.
- Ну, - сказал он, поднимая стаканчик корявыми черными пальцами и
чокаясь с Петром Васильевичем, - давай-ка за встречу... Чтоб тебя тут долго
не морили...
Выпив, Митроша сморщился, крякнул, взял с бумаги по куску хлеба,
колбасы, сыра, сложил их вместе, толсто, куснул во всю пасть и стал жевать с
жадным аппетитом. Обе щеки его кругло выпятились желваками - так он полно,
до отказа, набил себе рот.