"Владимир Гоник. Стойкий запах лосьена" - читать интересную книгу автора

объяснимо. Выписали Зимина через три недели. Артериальное в норме: 120 на
70...
- Все, доктор, спасибо, - Костюкович возвратил папочку.
Лернер пожал плечами, мол, стоило из-за этого морочить голову.


Поздно вечером Костюковичу позвонила начмед:
- Марк Григорьевич? Это Ильчук.
- Слушаю, Варвара Андреевна.
- Ну и камнепад вы устроили!
- С чем?
- Да с Зиминым, с этим спортсменом! Они пришли за телом, и когда
узнали, что вскрытие все-таки было, подняли такой шум!
- Мать?
- И врач команды. Я сказала, что вы настояли. Но когда начали
угрожать, что будут жаловаться, я их выставила. Так что вам они досаждать
уже не станут... Просто имейте это в виду...
Но она ошиблась. Через час позвонил Туровский:
- Зачем ты настоял на вскрытии? Начмед матери пообещала. А ты
настоял! У людей свои предрассудки, мать не желала, чтоб кромсали тело ее
сына, - шумел Туровский.
- Не ори! - осадил его Костюкович. - Мать - ладно. Но ты же врач и
обязан знать, какой порядок существует, если человек умер в больнице. А
если этому человеку всего двадцать первый год и умирает он от внезапного
инсульта, о чем тут может идти речь?! Мы вообще не имеем права выдавать
труп без вскрытия. В данном случае к правилам прибавился и мой интерес: он
мой больной!
- У тебя что, мало других загибается?! Тебе понадобился именно Зимин?
- Жаль парня... Успокой мать, объясни, что иначе было нельзя. Будь
здоров! - Костюкович положил трубку.
Он, конечно, слукавил, сказав, что лишь соблюдение правил заставило
его настоять на вскрытии. Редкий врач-ординатор и в редких ситуациях
требует вскрытия. У Костюковича к смерти Зимина имелся свой интерес.
Когда-то он был любимым студентом у заведующего кафедрой патологической
анатомии профессора Сивака, ходил в его научное общество, хотя
специализировался по терапии и после некоторых сомнений и метаний выбрал в
ней неврологию. Все последующие годы встречался с Сиваком в больнице,
кафедра Сивака работала на ее базе, но имела свою отдельную
гистологическую лабораторию. Несмотря на разницу в возрасте и положении,
Костюкович и Сивак поддерживали добрые отношения, которые поощрял
деликатный Сивак. Года полтора назад у Костюковича умер больной. Диагноз
Костюковича и патологоанатома больницы несколько расходился. Как к
третейскому судье, отправились к Сиваку на кафедру. Он подтвердил правоту
Костюковича. Когда все уходили, Сивак задержал Костюковича: "Присядь,
Марк. Как жизнь?" - "В пределах профессии и возможностей нашего
здравоохранения, - засмеялся Костюкович. - Беготня по коридорам, из палаты
в палату, писанина". - "Сам виноват: изменил патологоанатомии -
расхлебывай. Женился?" - "Некогда, Владислав Иванович". - "Наукой не
хочешь заняться? Ты же способный!" - с неким смыслом прищурил глаз Сивак.
- "Поздно начинать в тридцать пять лет. Да и вести палаты, дежурства!