"Владимир Гоник. Погружение." - читать интересную книгу автораи, козырнув, отдал рапорт - так, мол, и так, здравия, мол, желаю, капитан
первого ранга такой-то. Женщина, улыбаясь, смотрела на него, живо поигрывала глазами, он заговорил с ней, не слыша себя, оглушенный встречей и внезапным чувством. Серьезно и даже хмуро, настойчиво, с легкой, но заметной досадой, словно втолковывал что-то простое, понятное, что, однако, собеседник никак не понимал, капитан твердил новой знакомой, как необходимо, как важно сейчас выпить шампанского. Женщина медлила с ответом, ее разбирали сомнения. С одной стороны, прежний ее поклонник, на свидание к которому она спешила, был майор, а новый ухажер имел на погонах на две звезды больше, что, конечно, сулило ему преимущества. Не говоря уже о том, что моряков всегда предпочитают сухопутным. Но с другой стороны, капитан так внезапно и невесть откуда возник на ее пути, что и напрашивалось само собой, будто так же внезапно и невесть куда он может сгинуть. А он настойчиво твердил одно и то же, талдычил, токовал без умолку, как тетерев, словно опасался, что стоит ему умолкнуть - и она откажет. В то время выпить шампанского в Звенигороде можно было в трех местах: во-первых, в тесной бревенчатой конуре в доме отдыха "Связист", где спозаранку допоздна торговали вразлив, во-вторых, в похожем на барак, захудалом звенигородском ресторане, в-третьих, в станционном буфете, темном, заплеванном помещении о пяти столах, где у широкой стойки можно было получить бокал шампанского, стакан водки, кружку пива и окаменелый бутерброд с килькой или сыром. В этих местах вечно ошивались местные и заезжие страдальцы, сбивчиво гомонили, устроясь уютно за столами в сколько упущено, поедом едят запоздалые сожаления: вспомнишь - душа болит! Впрочем, это касается и всего прочего, что упущено за все годы и кануло навсегда. Едва капитан перевел дух, женщина, помешкав, согласилась. И уже не заходя никуда, с места в карьер, как был с банными принадлежностями в прозрачном пакете - мыло, мочалка, полотенце - капитан повел свою спутницу со двора. Вернее, вела она его по той причине, что он только прибыл и не знал дороги, а она знала здесь все тропки, все стежки-дорожки к животворным источникам: свидания и прогулки способствуют познанию местности. Они стремглав нырнули под арку Троицкой надвратной церкви и по широкой крутой лестнице, которая прорезала высокий подклет, мимо резных белокаменных розеток торопливо сбежали в маленький внутренний дворик. Над ними высилась могучая Красная башня, где когда-то в нишах и на галереях стояла в карауле стража. Дозорные озирали тогда окрестности с высокой кирпичной колокольни, где висел знаменитый колокол с малиновым звоном, давший городу имя. Стоит забраться на колокольню, как раздвигается окоем и открывается широкая долина, по которой плавно кружит среди холмов и косогоров неторопливая Москва-река. Взгляд скользит по застенчивому пейзажу, и возникает в душе тихая печаль сродни той, какая открывается нам в поисках смысла жизни. Забравшись на колокольню, я не раз жадно вбирал открывшийся вид, мусолил взглядом каждую подробность в шкурном стремлении запомнить, |
|
|