"Элейн Гудж. Любящие сестры" - читать интересную книгу автора

испугалась еще больше. Он не был алкоголиком, как Муся, но редко отказывал
себе в порции двойного виски. А если этих порций было две или три, он
становился очень гнусным и немного сумасшедшим.
Энни смотрела остановившимся взглядом на старинный корабельный сундук,
который Муся отыскала в какой-то антикварной лавке много лет назад. Огромный
и неуклюжий, с поржавевшими металлическими скобами, скрепляющими кожаную
обшивку, он впитал в себя запахи веков и темных корабельных трюмов. Когда
она была маленькая, то влезла однажды в этот сундук, чтобы испробовать его,
а крышка вдруг захлопнулась, погрузив ее в ужасную душную темноту. Она
кричала очень долго, пока Муся наконец не услышала и не вытащила ее.
Теперь, стиснутая, придушенная, она будто снова попала в сундук. И на
сей раз можно не сомневаться - кричать бесполезно, Муся слишком далеко,
чтобы прийти на помощь. Все внутренности в ней ныли от страха.
Внезапный прилив ярости помог ей вырваться. Стараясь сдержать дрожь,
чтобы не стучали зубы, она прошипела:
- Это ты виноват в ее смерти! Ты никогда не любил ее! Ты женился только
потому, что она была богата и знаменита. И потом... когда она... когда она
уже не могла работать, ты обращался с ней, как... как с пустым местом!
- Она была алкоголичкой, - прорычал он в праведном гневе, сверкая на
нее налитыми кровью глазами. - Притом задолго до того, как я с ней
познакомился. Помнишь поговорку: кто пил, тот всегда будет пить.
Ее взгляд остановился за спиной Вэла, на уровне каминной полки.
Отблески света скользили по отполированной металлической поверхности. Там
стоял Мусин "Оскар" - за главную роль в фильме "Дорога бурь". Энни помнила,
как была счастлива в тот далекий вечер, когда Мусю показывали по телевизору.
Было уже очень поздно, но она не ложилась и видела, как Грегори Пек надорвал
конверт и провозгласил Мусино имя. А потом сама Муся взошла на сцену, сияя
блестками своего платья, благодаря всех и принимая под всеобщие аплодисменты
сверкающую статуэтку.
От навернувшихся слез у Энни защипало глаза. Но она не позволила им
пролиться. Не хватало только заплакать в присутствии Вэла! Уж он не замедлит
воспользоваться таким промахом.
- Если моя мать пила, то это твоя вина! - крикнула она.
Может, это не совсем так, но Энни ни капельки не жалела о своих словах.
- Ах ты маленькая стерва! - Вэл снова схватил ее, и пальцы больно
впились ей в плечи, словно щипцы. - Ты всегда кривила физиономию при виде
меня. Этакая отличница с задранным носом, которая вечно спешит в свою
страшно умную школу, где учат, какой вилкой пользоваться за обедом и как
сидеть на лошади, чтобы походить на английского гермафродита! Ты с самого
первого дня, как увидела меня, маленькая принцесса Анна, считала, что я
всего лишь кусок дерьма!
Его глаза вспыхнули в полумраке. Ей еще не приходилось видеть его в
таком бешенстве. Даже, когда он бил Мусю. Опасность висела в воздухе, словно
терпкий запах дыма, принесенного ветром.
- Пусти, я пойду, - сказала она, дрожа и кусая губы, чтобы не
дрожали, - я замерзла.
Жесткая улыбка растянула его рот. Нагнувшись, он подцепил мясистым
пальцем свою пижаму на ковре и бросил ей.
- Надень. - Это прозвучало совсем не как просьба. Энни глядела на
скомканную ткань, как на змею. Уронив ее снова на пол, быстро отступила