"Геннадий Гор. Мальчик." - читать интересную книгу автора

мое внимание не только в связи с находками его отца, но и сам по себе, как
самостоятельная личность.
Если бы меня попросили описать наружность Громова и его характер,
вряд ли я бы справился. Наружность у него была самая обыкновенная, если не
считать седой прядки волос над левым ухом. Поседел Громов сразу, как
появился на свет, еще до того, как научился переживать и огорчаться. Седая
прядка и очки в зеленоватой оправе придавали лицу Громова серьезное и даже
солидное выражение. Кто-то из ребят назвал его Академиком, но прозвище не
пристало. К Громову ничего не приставало: ни грязь, ни пыль, ни
завистливые и недобрые слова. Он чем-то походил на мальчика, о котором
писал в домашней работе. Когда Герман Иванович читал его сочинение, я
мысленно представил себе мальчика с седой прядкой над левым ухом, как у
Громова, хотя о прядке в рассказе ничего не было сказано. Я уже давно
обратил на это внимание: когда читаешь повесть, рассказ или поэму, всегда
ищешь у героя сходство с кем-нибудь из твоих знакомых. Помню, когда я
первый раз читал "Евгения Онегина" Пушкина, я сразу догадался, на кого
похож Онегин. Он был очень похож на одного щеголеватого красивого парня,
которого я как-то видел на Невском возле кафе "Север". Парень стоял,
отставив ногу в узкой штанине, а на лице его было написано, что ему
наскучило все на свете и он не знает, чем бы заняться.
Да, сейчас я убежден, что Громов был похож на мальчика, который
родился в космическом корабле. Дело было не только в седой прядке, но и в
том, что Громов очень много знал. Никто в школе не знал столько, сколько
знал Громов. Но он никогда не был первым учеником. То, что он знал, не
имело никакого отношения к программе. Например, он откуда-то знал, и
совершенно точно, какой мозг у вымершего миллионы лет назад плезиозавра.
Этого не знал даже сам Иван Степанович, преподаватель биологии. Но мы не
понимали, какой толк от всех этих знаний, раз их не было в учебниках и в
школьной программе. Учителя, за исключением Германа Ивановича, эти знания
не очень-то ценили. Глупо было бы думать, что они ценят только то, что
вставлено в учебники и программу. Просто у них был житейский опыт, и они
отлично понимали, что знание величины мозга у плезиозавра вряд ли
пригодится Громову в его дальнейшей жизни и деятельности и что надо хорошо
знать то, с чем мы встречаемся на каждом шагу. Вряд ли ему, или нам, или
вам когда-нибудь доведется встретиться с плезиозавром.
Я не удержался и однажды сказал об этом Громову при Власове и
Дроводелове, который, как всегда, оказался тут как тут. Дроводелов совсем
некстати расхохотался, а Громов насмешливо посмотрел на меня, молча достал
из портфеля газетную вырезку и протянул нам. Мы прочли и от удивления
вытаращили глаза. В газетной вырезке говорилось, что на днях в одном из
шотландских озер обнаружен живой плезиозавр.
На уроке биологии мы показали вырезку Ивану Степановичу, и он
почему-то очень смутился и, по-видимому, был недоволен этой находкой. В
конце урока он нам сказал:
- Это ничего не прибавляет.
И затем добавил, подумав:
- И не убавляет.
Эти его слова нам показались тогда не менее загадочными, чем
обнаружение плезиозавра.
Пожалуй, довольно про плезиозавра. О нем и без того все знают. Но