"Гор Геннадий Самойлович. Старуха" - читать интересную книгу автора

- Жена, - продолжал Антон, - ты мне свою ласку отдавала. Курам свою
ласку отдавала. Яблоням свою ласку отдавала. Пол, который ты подметала, и
тот видел твою теплоту. Так вот я тебе говорю, старуха, отдай свое тепло,
свою ласку этому краю, пригрей его.
- Нет, - сказала старуха строго, - не увидит он этого от меня.
- Город здесь будет, - продолжал Антон. - Придет свежий человек и
спросит: "Чей город?" - "Мой город, - отвечу, - мил человек. Вот эти дома я
поставил. Старуха моя помогала мне. Лес я таскал на себе, место утоптал,
речку посадил в трубы - пусть бежит. Садись, мил человек, если ты не враг,
живи, домов много. А вот когда мы с женой приехали сюда, ничего здесь не
было. Был один лес. В палатке со старухой жили посреди зимы. Живи, мил
человек, если ты не сволочь, окажи милость".
Старуха встала, закрыла дверь, убрала со стола.
- Размечтался, - сказала она. - Мечтун.
- Стели, - сказал дядя Антон, и это простое, домашнее слово словно
согрело старуху. Она просветлела и стала стелить постель. От домашности, от
теплоты, от предстоящей ночи старуха зевнула.
- Намедни, - сказала она, - смотрю: ползет таракан. Обрадовалась я:
живут, значит, здесь тараканы.
- Таракан? - удивился Антон. - Наверно, приезжий. Помрет. В этом
климате не могут жить тараканы.
Старуха уснула. Приснился ей лес здешний, мертвый. Ни птичьего крика,
ни всплеска, ни шелеста. Тихо-тихо. Старуха шла по тропе, спешила домой. Но
вместо дома пришла в чужое место. Стояли дома, много домов. Но в домах не
было людей. И вещи были, столы, стулья, а людей не было. В домах были ветер,
зима, снег. В одном доме пол треснул и возле кровати лежал камень, покрытый
мхом, словно кровать стояла в лесу.
Старуха вскрикнула и проснулась. Дядя Антон лежал рядом и тихо
посвистывал носом. Старуха прижала его к себе. И вдруг ей стало страшно.
Будто лежал с ней кто-то посторонний, чужой. Старуха не узнала запаха своего
мужа. Раньше от него пахло водкой и лошадьми, теперь пахло мхом, деревьями,
осенней холодной травой. Старуха разбудила мужа.
- Милый, - сказала она голосом молодым и страстным, тем голосом, каким
она уже не говорила много лет, - дорогой мой, уедем отсюда, вернемся туда,
на Кавказ. Уедем, милый, уедем.
И когда дядя Антон шел на работу в темноте, в густом и смутном утреннем
мире, он вспомнил молодую девушку, крикливую и своевольную, девушку, которая
плакала так, что, слыша ее плач, уже не хотелось жить, девушку, которая
смеялась так, что хотелось броситься в реку - плыть и плыть, драться,
сделать что-нибудь необыкновенное, убить кого-нибудь или спасти, броситься с
горы в море.
Девушка эта стала его женой, и теперь она была старуха, сумрачная,
седая, и от прежнего осталось имя "Наташа" да характер своевольный и
несправедливый.
Дядя Антон вернулся. Старуха стояла у печки спиной к дверям. Неслышный,
он подошел к ней и обнял ее, теплую и худенькую, обнял ее и прижал к себе.
- Наташа, - сказал он ей, словно хотел возвратить прошлое, - Наташа.


Прошло пять лет. Где были лиственницы и кедровый стланец, где были