"Борис Горбатов. Мое поколение" - читать интересную книгу автора

горели склады спирта и водочный завод. Зарево полыхало над городом,
неугасимое, ровное, словно гигантская лампада колыхалась в небе. Спирт тек
по улицам, - он был в лужах и канавах, и люди черпали его ведрами,
котелками, кастрюльками или, лежа на животе, втягивали растрескавшимися
губами и, опьяненные, полубезумные, засыпали тут же.
Весь город был пьян. Ветер, раздувавший пожар, был напоен спиртом.
Тяжелый и пьяный, он волочился над тлеющими стенами склада. Там бушевал
запасный пехотный полк, разбивал не сгоревшие еще двери, вытаскивал баки,
четверти, бутылки.
С любопытством и страхом смотрели мы на пьяную, корчившуюся в безумии
улицу, на зеленый ужас, охвативший город, на людей, ставших сразу непохожими
на себя. Мы встретили нашего друга - полкового сапожника Углова. Круглый,
румяный, он часто баловал нас разными рассказами, когда мы приходили в
казарму. Сейчас он шел, спотыкаясь, дикий, всклокоченный, с вытаращенными,
словно оловянными, глазами. Он не узнал нас, оттолкнул и пошел дальше.
На этих-то пожарах и пристал к нам Мотя. Он свалился к нашим ногам с
полуобгоревшей крыши.
Мы бросились на помощь, но он быстро поднялся, перепачканный золой и
сажей; рубаха его тлела в разных местах, и от нее шел сладковатый запах
гари. Мотя понюхал воздух, посмотрел на крышу, с которой свалился, и
произнес нерешительно:
- Чудеса-а!
Рука его была вывихнута. Он потрогал ее, поморщился от боли, но,
выдавив измученную улыбку, сказал, стараясь быть бодрым:
- Заживет, как на собаке! - и сплюнул набок, словно взрослый.
Сначала мы просто шатались по пожарищу, любуясь, как синим пламенем
горит спирт, но уже к концу второго дня, когда в городе пошли погромы,
нашлось дело и нам.
И тут, в августе семнадцатого года, я впервые увидел настоящего
большевика. Правда, говорили, что и отец Павлика, слесарь с
машиностроительного завода, тоже большевик. "Но какой же он большевик? -
думалось мне. - Он здешний!"
Степан Нагорный - председатель солдатского полкового комитета - был,
по-моему, настоящий большевик: у него были очки и маузер.
Властей не было в городе. Разве городской голова, старичок с розовой
лысиной, - власть?
Солдатский комитет сам взялся потушить пожар. Патрули ходили по городу,
останавливали пьяных, отбирали водку и тут же били бутылки о камни мостовой.
Пьяные тоскливо смотрели, как, мутясь в пыли, ползла драгоценная влага.
Мы помогали комитетчикам. Рыскали по улицам, указывали:
- Дяденька, а дядь! Вот у этого во какая четверть! Под полой. - А потом
просили: - Дядь, дай разобью!
Крепко обхватывали четверть, высоко поднимали над головой и - гак! -
яростно били об острые каменья.
На самом пожарище возле спиртных складов стояла охрана. Солдаты несли
караул хмуро, неохотно, около них в толпы собирались темные люди с голодным
блеском в глазах. Они смотрели сквозь штыки, как лопаются в огне бутылки:
синее пламя дразнило их своим языком. Солдаты иногда покрикивали на толпу:
- Ну, расходись, расходись, чего там!
Но толпа все густела, темнела, наливалась силой: