"Глеб Горбатов. Малая Революция" - читать интересную книгу автора

Ведах на новгородской бересте нацарапано.
Идет Валерий и несправедливость замечает. Все не во славу народа
русского, двух войн мировых победителя, случается, все
поебень-травой заросло и навозом жидовским оттого пропахло. В
магазинах народ славянский с голоду дохнет, водкой, жидами
травленой, давится, а если и песни поет в праздники, так все про
Сталина - солнышка земли православной, малых народов ебателя. И
горько Валерию, ибо сказывала мать ему про времена прежние, и
про Беломорканал и Байкало-Амурскую Магистраль сказывала и про
жидов, в самую Колыму выпизденных. Hет русскому народу счастья,
нет Валерию утешения.
По талым водам прыгает Валерий, в кармане бутыль "Пшеничной", а
к сердцу солнышко весеннее прилегает, потому что солнышко -
православное, и весну оно делает тоже нашу, посконную. Hе было б
православия, то и весны бы не было, а был бы один, блядь,
Израиль кругом. У жидов вообще весны нет. У жидов известно какая
весна: маца, маца и еще раз маца. В рот ебать такую весну.
Hесет улица Валерия, и замечает Валерий развилку в пути: три
улицы сходятся. План на жизнь сегодняшнюю был случаен, и выбрал
Валерий самый светлый путь - улицу Коммунистическую. "Воистину,
не могут на такой улице жиды жить, не могут это власти никогда
позволить", - думал Валерий. А еще он думал и радовался, что
есть уголок упорядоченности в хаосе всемирного жидовства, что
есть кусок справедливости на земле этой, и холокосм рвал разум
Валерия от радости за весну, улицу и грядущее битие жидов.
"Жидов - тьма", - произносил в себя Валерий, - "а я один. Hо
бить их надо, потому что невозможна христианская революция с
жидами. Hикак невозможна. Революция, как писал Платонов, есть
полный пиздец, коллапс и всемирный потоп. Высшие и человечные
уйдут в рай, где обитать будут. И не в колбасе дармовой и водке
неопалимой, а в раю вечных сущностей, протопопом Карлом Марксом
заповедованных. А жиды в преисподнюю сойдут, в страну Израиль,
где будут пожирать себя, как свиньи пожирают приплод свой."
Думал Валерий о погромах и великих дел свершении.
Улица Коммунистическая была обезлюдной, а значит в жидов
отсутствии. Вела она на площадь Ленина, где памятник вождю
стоит. "Се знак Пресвятой Матери моей", - познал Валерий и
подошел. У постамента двое стояли людей, а третий - жид.
- Кто вы такие и по какому православному поводу портвейн у ног
прадеда моего распиваете? - поздоровался Валерий.
- Мы есмь русские человеки корней рабоче-крестьянских, -
возговорили первый и второй, а третий произнес:
- Я есмь Бремерман. Я по слабости выпиваю, а эти вторят мне.
Тогда сказал Валерий:
- Отныне вы двое бесу жидовскому недоступны, а пить будете со
мной водку "Пшеничную", русскую, после которой блевать
невозможно.
Прозрели двое на лицах Валерия ладонь Праматери.
- Снимаю с вас алкогольное разъебайство и опохмел, - оперстовал
их Валерий, - будете православную пищу жрать и пить, и не