"Владимир Горбачев. Темные пространства " - читать интересную книгу автора

радаров перехватчика. Знаете, что на них обнаружили?
- Никакого взрыва?
- Совершенно верно! Человеку можно внушить что угодно, но прибор
фиксирует лишь то, что происходит на самом деле. Флайер и не думал
взрываться: снизившись, он над самой водой пошел на юг. Я попросил турецкую
СВК дать мне данные о его дальнейшем продвижении. Я боялся, правда, что он и
с турками проделает ту же штуку, но он, видно, решил, что он нас хорошо
обманул и не стал больше устраивать фокусов. Флайер с бортовым номером
РК1477 пересек границу в 4.23. Вот что он сообщил о себе. - Генерал
перебросил мне листок. - Большая часть здесь, как ни странно, правда.
Начальник Управления вновь прошелся по кабинету и, миновав Брейгеля,
остановился перед большим экраном, с которого на нас смотрело лицо
незнакомца, - то, что с таким отвращением рисовала по моей просьбе Анна.
- Ночной гость господина Путинцева не погиб, Александр, - не будем
заблуждаться на этот счет. Кто он? Где сейчас находится? И - повторюсь - что
намеревается делать дальше? На все эти вопросы вам предстоит ответить.
Оставьте пока в покое известных нам гипнологов и конкурирующие общины - мне
кажется, здесь поиск нам ничего не даст. Сосредоточьтесь на прошлом
Путинцева, ищите там. Далее: способ воздействия. Поднимите все дела за
последние 15 лет - может, отыщется что-то похожее. Вот, кажется, все.
Послезавтра жду вас с очередным рапортом.
Я взял со стола листочки с данными о разбившемся и воскресшем флайере и
с текстом выступления Путинцева и направился к двери. Когда я уже взялся за
ручку, Риман окликнул меня:
- Александр Федорович! Я бы хотел, чтобы вы помнили, что наш подопечный
умеет не только скрываться, но и нападать в самый неожиданный момент.
Я принял предупреждение к сведению и молча вышел. Фраза "будьте
осторожны" никогда не употреблялась в нашем Управлении.
Рединг умер вчера вечером: Он до последнего часа находился в сознании и
все просил меня быть ближе к нему и возложить на него руки - видимо, это
несколько ослабляло боль. Большего мне, к сожалению, сделать не удалось. Все
попытки оживить разрушенные нервные центры приводили только к новым
мучениям.
Ни в чем так не выражается бессмысленность жалкого человеческого
существования, как в хлопотах, которыми живые окружают мертвое тело, - эту
пустую оболочку, вмиг ставшую досадной обузой, отвратительным грузом, лишь
только отлетело слабое, никчемное, но все же дорогое кому-то "я". Никто из
нас не знал, как похоронить Виктора, никто не мог изготовить гроб - и в то
же время никто бы не понял меня, если бы я предложил просто сбросить тело в
одну из шахт. Неттлингер отыскал где-то сравнительно целый ящик, достаточно
длинный, но узкий, так что покойника пришлось класть боком. К счастью,
окрестности изобилуют глубокими ямами. Нам оставалось лишь опустить наш груз
в одну из них и забросать камнями. Всем хотелось чем-то увенчать эту
маленькую пирамиду, как-то выделить ее. Крест? Это было бы нелепо. Тот же
Неттлингер вдвоем с Фабером приволокли здоровенный камень (который, кстати,
отчаянно фонил) и водрузили его наверху.
Все ходили потерянные, и чтобы встряхнуть их, я провел занятие,
настоящее, в ходе которого каждый должен был показать все, на что способен.
Начали неохотно, вяло, но постепенно втянулись. Кажется, мне удалось внушить
им, что их дальнейшее совершенствование станет лучшей памятью о Викторе.