"Елена Горбачевская. Подумаешь, какие-то шарики..." - читать интересную книгу автора

Драдзикодора нехотя плеснула себе в лицо водой. Она даже не понимала
толком, зачем это делает. У нее были более чем упрощенные понятия о гигиене, и
утреннее умывание уже давным-давно превратилось из необходимости в какое-то
подобие очередного магического ритуала. Точно также отрешенно она плеснула еще
одну горсть воды и принялась растирать ее по физиономии замусоленным рукавом
ночной рубашки, которая с наступлением дня приобретала функции платья. И тут ее
взгляд упал на допотопное зеркало, мутное и засиженное мухами, которое с
незапамятных времен висело над умывальником и было одним из немногих предметов,
не являвшихся частью самой избы. Чтобы было лучше видно, она слегка поплевала
на его поверхность, потом задумчиво растерла все тем же видавшим виды рукавом.
В неверном утреннем свете на нее глядела коричневая морщинистая
физиономия, обрамленная седыми космами давным-давно не мытых и не расчесываемых
волос. Из-за отсутствия зубов рот выглядел провалом, и на всем лице,
напоминавшем мумию, живыми были только маленькие, острые черные глазки.
Несколько минут Драдзикодора внимательно всматривалась в собственное
отражение, потом плюнула, и, даже не став вытирать, отвернулась и поплелась в
угол, служивший кухней.
Так было практически каждый день, только она этого не помнила. Как и
не помнила того, как она выглядела раньше. А было ли это раньше? Иногда погожим
весенним деньком, когда на деревьях только распускаются первые листочки, и весь
лес стоит, словно погруженный в зеленоватую дымку, ей вспоминались прежние
времена.
Вот и сейчас что-то смутное, едва различимое всплыло в ее
восприятии. Какое-то яркое сияние на небе. Отблески, огромное количество
сверкающих поверхностей и мерный гул. Что-то странное, непонятное, и вместе с
тем - потрясающее ощущение гармонии. Чьи-то ласковые, добрые голоса. Мягко, но
настойчиво они говорят, говорят... Что же такое они внушали? Ах, да. Как раз о
ней, о гармонии природы, и шла речь. О слаженности, согласованности событий и
явлений, происходящих в окружающем мире, об их взаимосвязи и взаимозависимости.
Именно! Это понятие было самым главным в обучении, в том странном процессе,
который происходил с ней и еще несколькими такими же, как она, молодыми
девушками.
Или немолодыми? Может быть, она всегда была такой, как сейчас?
Нет, пожалуй. Себя-то она не помнила, но, словно смутные отражения в
старом зеркале, вставали перед ее мысленным взором забытые лица, звенели
молодые голоса. Кто они были такие? И кто были их учителя? Она не могла
ответить на этот вопрос. Или никогда не знала, или давным-давно забыла.
С ними что-то делали. Сверкали разноцветные огни, порой слепили
глаза. Что-то все время звенело и потрескивало, а порой слух ласкали звуки
сладчайшей музыки. Были какие-то огромные ящики, в которые им нужно было
залезать, странные комнаты, необычные постели и сиденья. И что-то все время
происходило с ними, медленно, почти неуловимо, но неуклонно меняя саму их
сущность.
Уже много лет она не помнила, как давно все это было. Двести, триста
лет назад? Или все пятьсот? Она не имела понятия. Но это и не было важно. Ей
даже и не нужно было все это помнить. Достаточно было того, что каждый свой
вздох, каждый шаг она инстинктивно сверяла с понятием Гармонии и только им
одним и руководствовалась. А обряды и заклинания жили в ней как бы сами по
себе, ее память тут была совершенно ни причем. Когда Гармония требовала, она,
Драдзикодора, автоматически вспоминала все, что нужно, и осуществляла.