"Александр Горбовский. По системе Станиславского" - читать интересную книгу автора

Александр Горбовский

ПО СИСТЕМЕ СТАНИСЛАВСКОГО

----------------------------------------------------------------------------
Сб. День гнева - Москва, Знание, 1992, 320 с.
ISBN 5-07-001959-7
OCR and spellcheck by Andy Kay, 01 January 2002
----------------------------------------------------------------------------

- Хорошо, что зашел, голубчик! Присаживайся. А я да-авно собирался
повидать тебя. Георгий Федорович, признаться, просил меня, вы, мол, моего
Петра там не забывайте. А я и не забываю! Рассказывай, милый, что ты и как.
Как роль?
Ипполит Матвеевич профессионально грациозно склонил седую гриву со всей
благосклонностью, на какую только был способен, взирая на молодого человека
в ковбойке, почтительно сидевшего перед ним на половинке стула.
- Спасибо, Ипполит Матвеевич. - Всякий раз, когда он говорил, Петр делал
такое движение, как если бы он хотел встать. - Спасибо. Я ведь знаю, как у
вас мало времени. Но мне, правда, очень нужно было посоветоваться с вами. С
ролью у меня что-то неважно получается...
Услышав это, Ипполит Матвеевич придал лицу выражение сочувствия, и
подвижные его актерские губы сложились скорбным сердечком.
- Говоришь, неважно, голубчик? - сокрушенно повторил он. - Это плохо. Ах
как плохо! Роль-то хоть велика?
В этом-то и была печаль, В масштабах фильма, который снимался, это была
даже не роль. Скорее эпизод. Всего несколько фраз. Сначала: "Пощады, цезарь!
Пощады!" А потом, когда Белопольский, играющий цезаря, не взглянув на него,
прошествует в паланкине мимо, запоздало и горестно воскликнуть: "Я не
виновен! Не виновен!" После чего двое статистов, игравших роль стражников,
поведут его дальше. И это все.
По мере того как Петр говорил, с Ипполитом Матвеевичем происходила некая
метаморфоза. Медленно вскинутые брови придали лицу его трагическое
выражение, глаза наполнились слезами, а линия рта явила собой обиду и
уязвленность,
- Голубчик! - воскликнул он огорченно, едва Петр замолчал. - Голубчик! Да
господь с тобой! Маленькая роль. Да знаешь, с чего начинал я? В моей роли
вообще не было слов. Вообще не было слов! Я играл полового. Но это надо было
сыгра-ать! И так, чтобы тебя заметили. И запомнили. А ведь до сих пор
помнят! Мне и самому кажется иногда, что это лучшая моя роль. - Ипполит
Матвеевич чуть приспустил веки, отчего лицо его сразу обрело выражение,
которое можно было бы обозначить словами "вдохновенное воспоминание". -
Помню, Станиславский, старик Станиславский, говорил бывало...
Все, что говорил он сейчас, каждый свой жест, каждое движение лица
Ипполит Матвеевич знал наизусть. Этот молодой человек в ковбойке был не
первым, кто шел к нему, неся свои обиды и печали. Многие бывшие его ученики
приходили к нему посетовать на роль, на режиссера или просто на судьбу.
Стареющий метр и сам привык к этому, и со временем как-то сам собой сложился
у него этот монолог, который всякий раз перед новым слушателем он разыгрывал
в новом блеске. Как большой актер, он ни разу не повторялся, каждый раз