"Александр Горбовский. Иные Миры" - читать интересную книгу автора

приказывает поднять якоря. Солнце ярко светит, предвещая удачу, утренний
ветер надувает паруса, и флотилия отправляется в путь. Сколько таких
кораблей снаряжалось в те годы на поиски новых земель, пряностей или золота!
Но эти были отмечены особым знаком. Того, кто вел их, звали не слова, не
власть и не богатство. Вечная жизнь и вечная молодость - вот чего искал он.
И долго, пока корабли не обратились в три точки на горизонте, на берегу
стояла толпа и смотрела им вслед. Погода и удача благоприятствовали
плаванию, и вскоре вдали показались зеленые острова Багамского архипелага.
Каждый из них изобиловал тихими бухтами и протоками, удобными для стоянки
кораблей. И каждый мог оказаться именно тем, который они искали. По утрам с
кораблей спускались шлюпки и, рассекая синюю гладь лагуны, направлялись к
берегу. Оставшиеся на борту завидовали тем, кому выпала в этот день более
счастливая участь. Но никто не ждал их возвращения с таким нетерпением, как
сам капитан. По вечерам шлюпки подплывали к кораблю, на котором он
находился, и с тихим стуком - дерево о дерево - замирали у просмоленного
борта. Боцман Кривой Хуан принимал добычу - медные фляги, фляжки, бутылки и
флаконы, наполненные водой из всех источников, которые только удавалось
найти на острове. Долго, после того как команда отходила ко сну, а дежурные
заступали на ночную вахту, в каюте капитана продолжал гореть фонарь. Масло
потрескивало в фитиле, и тогда красноватые блики вздрагивали на медных
флягах, отполированных до блеска в грубых матросских карманах. Понсе де Леон
выстраивал их на столе перед собой и не спеша пробовал содержимое каждой
фляги. Говорили, что достаточно всего пары глотков, что преображение
начинается мгновенно. Наутро другие моряки, те, на кого указал жребий,
разбирали пустые фляги и по пеньковым лестницам спускались за борт в
качающиеся шлюпки. И пока капитан в нетерпении поглядывал на солнце, снова
ожидая наступления вечера, матросы, забившись под тент, в который раз
пересказывали друг другу все, что им довелось услышать от тех, кто сходил на
берег. Если и есть рай на земле, то он должен быть здесь, на этих островах.
Леса здесь полны дичи, а тихие речушки - рыбы, которую можно ловить
руками прямо у берега. Но главное, это была земля - плодородная, изобилующая
плодами и, что самое удивительное, фактически ничья. Потому что нельзя же
было принимать всерьез пугливых индейцев, которые разбегались, едва заслышав
приближение испанцев. О такой земле, о таком крае могли ли мечтать они,
родившиеся среди каменистых полей Андалусии или выжженных солнцем равнин
Кастилии?! Кривой Хуан не вмешивался в эти разговоры. Проходя мимо, он даже
не прислушивался к ним. Но не потому, что не знал о них или не догадывался о
неизбежном развитии событий, которые, он знал, последуют за всем этим. И
снова далеко за полночь в капитанской каюте горел свет. И опять, после того
как команда отошла ко сну, из кубрика долго доносились приглушенные голоса.
Как ни тихо ступал Кривой Хуан, всякий раз, когда он проходил мимо,
голоса стихали. Но Хуан только усмехался в темноте. Завтра утром, как
всегда, он будет знать все. Не для того семнадцать лет плавает он по морям и
трижды избежал виселицы, чтобы не научиться видеть, что происходит у него
под носом. И еще один урок вынес Хуан из того, что он видел и чего хватило
бы, пожалуй, на десяток других жизней, - никогда не спешить и не примыкать
ни к той, ни к другой стороне до той самой минуты, последней минуты, когда
весы судьбы придут в движение. И только тогда он, Кривой Хуан, на миг раньше
всех остальных должен понять, что угодно судьбе. И тогда, как бывало уже не
раз, он выхватит пистолеты и первым закричит: "Ура капитану!" или "Капитана