"Овидий Горчаков. Та геройская быль не забыта, жива..." - читать интересную книгу автора

лошадиных сил. Попробуй остановить табун из трехсот коней! Попытайся встать
на пути кавалерийской лавы двух эскадронов!..
Лариса бросила гранату по-мальчишески, прямо в ближнее ведущее колесо.
Граната стукнулась о блестящий отполированный трак крутящейся гусеницы,
отскочила и с резким хлопком взорвалась в одном шаге от танка, не причинив
ему никакого вреда.
За танком, за дымом и выхлопной гарью и взметами ледяного крошева
трусцой бежали со штыками наперевес солдаты штурмовой роты.
Изо всех сил швырнула она в них свою вторую и последнюю гранату,
видела, как рухнули на укатанную дорогу двое верзил в белых стальных касках.
И сразу же над ее головой взвизгнула пущенная из башенного пулемета
очередь, и она, согнувшись, кинулась обратно за угол избы.
"А через шесть дней мне будет семнадцать!" - вроде бы и некстати
подумала Лариса.
Но переживет ли она этот день - день 21 января 1942 года?..
Она бежала, сильно припадая на левую ногу. Слезы слепили глаза - слезы
обиды и отчаяния. Нет, не удалось ей подорвать танк!.. Но ведь двух фашистов
она вывела из строя!..
Солнце вдруг вырвалось из-за дымного занавеса, полоснуло ее по
глазам...

Из рассказа матери Ларисы Екатерины Даниловны Васильевой

"Уж и не знаю, что рассказывать вам, мои милые следопыты. Смелая у меня
была Лариса. Любила во весь опор на коне скакать. Всегда ей хотелось быть
мальчишкой. Может, потому, что отец у нее был краскомом - командиром,
значит, Красной Армии. Николай Васильевич служил в кавалерийской части,
воевал с беляками на Дону. Когда он умер, мы переехали из столицы в село
Еремино, под Гомель. Лариске было всего одиннадцать годков. Очень она
убивалась, но виду старалась не показывать - ведь она у меня была
старшенькой над тремя другими дочками и всегда помнила это. В доме она была
настоящей помощницей. Рано начала по воду ходить с коромыслом, за
сестренками присматривать. Жилось-то нам нелегко, но соловей наш, Лариска,
все пела. Голос у нее был чистый, звонкий, слух замечательный. Я попрошу ее
что-нибудь сделать, помочь мне, а она всегда в ответ: "Подожди, мамочка, дай
я тебе сначала спою!" И споет, а потом за дело возьмется и тоже с песней. К
сестренкам добрая была, чуткая, отзывчивая, потому, верно, и потянуло ее к
детям в детскую поликлинику...
Голосу ее люди дивились в нашем селе. Все говорили: "Грех, Екатерина
Даниловна, такому золотому голосу зазря пропадать - определи ты дочку
учиться!" И хоть трудно мне было с детками, послала я Лариску в Гомель. И
что вы думаете? Она с блеском выдержала экзамен, приняли ее в музыкальную
школу. "Не дочка у вас, - сказал мне директор, - а прямо соловей". Три года
проучилась. И столько песен она знала, старых русских и советских, что не
пересчитать. Видно, в отца пошла - он до империалистической окончил
консерваторию в Москве, потом ушел офицером на войну. Так и у Лариски
получилось - война и ее талант погубила.
Никогда не забуду я любимую песню Ларисы. Николай, отец ее, эту песню
красных казаков с Дона привез, полюбила ее Лариска больше всех других песен,
а оказалась она для нее пророческой. Вот такие слова у той песни. Давно уже