"Катя Гордон. Конченые " - читать интересную книгу автораАмстердаме...
Он что-то продолжает говорить. Холодно. Я думаю о своем... Неужели возможна между людьми близость. Неужели можно протянуть руку и, дотронувшись до другого, почувствовать что-то больше, чем его туловище. Неужели кому-то что-то можно рассказать словами? Вот мы с Андреем спали. Мы пьяно говорили друг другу о любви и крепко обнимались, как в плохом кино. Потом, по утру, пряча помятые лица, мы шли в туалет, одевались и расползались по домам. И не было ничего трагического в нашем расставании. Не было никакого раскаяния. Было по фиг - хотелось есть. - А ты что делала? - Андрей смотрит на меня. - Я учила китайский язык. - Зачем? - Он же самый сложный. Я подумала, что если я выучу самый сложный язык на Земле - мне станет легче выражать своим мысли... - Да? - Андрей задумался. - Гоню... - успокаиваю его я. Мы заходим в кафе. Густой кофейно-сливочный воздух вбирает нас в себя. Становится спокойно. Мы сидим друг напротив друга. Я заказала глинтвейн. Алкоголь помогает в борьбе с безразличием. - Я вспоминал о тебе там, в Лондоне. - И я о тебе... Так, с час где-то, мы друг другу врем - пьем глинтвейн, договариваемся пойти в театр, дежурно целуемся взасос- и расходимся. 37... Встретились с отцом. Гуляем по лесу. Мы одного роста. Я пережидаю эти часы, спрятавшись под письменный стол. Вроде бы я иду, а на самом деле... Много стволов деревьев. Мы почти ни о чем не говорим - не о чем. Я собираю пыль и потерянные карандаши. Мы идем. Кажется: мы оба решаем за счет этой пустой прогулки свои проблемы с совестью. Он меня не любит - я его тоже. Мы, наверное, вообще никого не любим. - Который час? - нас отвлекает от пустоты длинный мужчина с красным носом и собакой. - Четыре... - наугад говорю я. Отец смотрит на часы: - Действительно, четыре... - Раз "действительно, четыре" - то и мне пора - утверждаю я. Мужчина с "носом" и собакой благодарит нас и уходит. Ухожу и я, - отец остается с "носом", среди деревьев - все хорошо, что хорошо... 38... Ник повел меня к какой-то знакомой бабке, которая должна была помереть. У бабки была большая квартира, и отчего-то не было детей. Мы вошли в сумрачное пространство бабкиных хором. В таких когда-то жили советские адмиралы и политработники - мебель еще помнит их разговоры в полголоса. В квартире пахнет хлоркой и лекарствами, - в прихожей висит какой-то график дежурств. - Екатерина Васильевна! - крикнул Ник. |
|
|