"Елена Горелик. Нарвская нелепа " - читать интересную книгу автора

голштинец чёртов. Но злобу, видать, затаил. То-то в усы хмыкал, как
прослышали про шведское войско.
"Бережёного Бог бережет, - думал Чичерин, кутаясь в плащ: голодно,
холодно и сыро - хуже для солдата не бывает. - Чуть что, голштинца прибью.
Не то он мне пулю в спину пустит. Видали мы таких..."
То, что русским плохо, Васька видел своими глазами. Но разумом понимал,
что шведам на марше должно быть ещё хуже. Особливо если тащат припасы на
себе, покинув обоз ради спешности. Но поди растолкуй это тёмной солдатне! Не
разорвут, так обложат по матушке, и не посмотрят, что гвардейский офицер.
Напуганные, злые, голодные, продрогшие... Разве это войско? Вот гвардейцы,
те - войско, хоть и малое. А эти токмо число прирастили, да не умение.
Смотрит на тебя тупая деревенщина, зенками хлопает, и на все вопросы
отвечает: "Чего? А чего я?" Иной раз так и хочется рыло на сторону свернуть.
"Вот придёт Карл, он вам покажет, чего и куда, - злорадно подумал
Васька. - А когда вы, штаны испачкав, побежите, вот тут мы, гвардия, сами
Карлу кое-что покажем".
И, мысленно обратив против королевуса шведского хульные слова, поручик
принялся, пританцовывая от холода, греть озябшие руки у костра.

5

- Три выстрела! Музыку играть, в барабаны бить!
- Все знамёна - на ретраншемент!
- Стрелять не прежде, чем в тридцати шагах от неприятеля!
Васька, услышав последний приказ, выругался сквозь зубы. И так понятно,
что ближе подпускать нельзя, а дальше - только порох с пулями зря истратишь.
Добро - солдатикам-новобранцам сие толковать, крепче запомнят. Но им-то,
гвардии, зачем подобное в уши орать? Учёные уже, и на плацу, и в баталии.
Ну, что ж, выстроились... с грехом пополам. Теперь осталось пригласить
шведов, дабы учинить тут ассамблею. Ибо баталию, стоя то врозь, то в
тесноте, учинять не слишком-то удобно. А на позициях преображенцев то кочки
с кустами, то ямы с болотинами. Хрен развоюешься. Одно в радость: шведам тут
тоже наступать будет весьма и весьма... весело. Небось, сами своего
королевуса хульными словами помянут. Вслух и многажды. Другое дело - полки
Трубецкого в центре. Там и позиция удобна для баталии, и стрелецкие полки,
изрядно помятые под Иван-городом да в последней шведской вылазке на остров
Кампергольм, кажутся легкой добычей. Ох, и несладко же им будет!
Часов до двух пополудни противники палили друг в дружку из всех пушек и
мортир. Дыма и шума много, толку чуть. И все же даже за дымом было видно:
шведов-то хорошо если тыщ восемь будет. Тогда как в русском войске только
под ружьём стояло двадцать тысяч. Косо, криво, бестолково расположенная, но
армия в двадцать тысяч способна выстоять против восьмитысячного корпуса.
Если у неё будет желание выстоять, разумеется. Вот в наличии такового
желания Васька крепко усомнился. То есть, кое-кто встанет насмерть, но шведа
не пропустит. А кое-кто в самом деле в штаны наложит, да так ядрёно, что
неприятель тут же передохнет. От смрада.
В последнем вскоре тоже пришлось усомниться: западный ветер вдруг
усилился, набежала большая тяжёлая снеговая туча, и прямо в лицо русским
понесло снежные заряды пополам с градинами. Так что если кто и обосрётся,
вонь понесет на своих. Бомбардирские офицеры приказали быть наготову: под