"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 3." - читать интересную книгу автора

топать не очень шумно. Кое-где у ворот стояли обыватели, и от каждой
группы ветер отрывал тревожные слова.
- Николка Баранов рабочих вооружает.
- Какой Баранов?
- Асафа сын.
- Басни!
- Вот, кабы Охотный ряд...
В другой группе кто-то уверенно говорил:
- Поджигать начнут, увидите! А со скамьи бульвара доносился веселый
утешающий голосок:
- Да бро-осьте! Когда ж Москва бунтовала? Против ее - действительно, а она
- никогда!
- А - студенты?
- Ну, нашел бунтарей!
- Вы куда, бабы?
- Во-первых - девицы!
- Ах, извините! Куда же?
- Поглядеть, как булочники баррикаду строят...
- Ну, это - не забава!..
Но, несмотря на голоса из темноты, огромный город все-таки вызывал
впечатление пустого, онемевшего. Окна ослепли, ворота закрыты, заперты,
переулки стали более узкими и запутанными. Чутко настроенный слух ловил
далекие щелчки выстрелов, хотя Самгин понимал, что они звучат только в
памяти. Брякнула щеколда калитки. Самгин приостановился. Впереди его
знакомый голос сказал:
- Как поведут себя питерцы...
Калитка шумно хлопнула, человек перешел на другую сторону улицы.
"Поярков", - признал Клим, входя в свою улицу. Она встретила его шумом
работы, таким же, какой он слышал вчера. Самгин пошел тише, пропуская в
памяти своей жильцов этой улицы, соображая: кто из них может строить
баррикаду? Из-за угла вышел студент, племянник акушерки, которая раньше
жила в доме Варвары, а теперь - рядом с ним.
- А, это вы, - сказал студент. - Солдат или полиции нет на бульваре?
Самгин отрицательно мотнул головой, прислушиваясь. В глубине улицы кто-то
командовал:
- Поперек кладите! Круче!
- Баррикада? - спросил Самгин.
- Две, - сказал студент, скрываясь за углом. Самгин подошел к столбу
фонаря, прислонился к нему и стал смотреть на работу. В улице было темно,
как в печной трубе, и казалось, что темноту создает возня двух или трех
десятков людей. Гулко крякая, кто-то бил по булыжнику мостовой ломом, и,
должно быть, именно его уговаривал мягкий басок:
- Довольно! Довольно, товарищ!
Улицу перегораживала черная куча людей; за углом в переулке тоже работали,
катили по мостовой что-то тяжелое. Окна всех домов закрыты ставнями и окна
дома Варвары - тоже, но оба полотнища ворот - настежь. Всхрапывала пила,
мягкие тяжести шлепались на землю. Голоса людей звучали не очень громко,
но весело, - веселость эта казалась неуместной и фальшивой. Неугомонно и
самодовольно звенел тенористый голосок:
- Чего это? Водой облить? Никак нельзя. Пуля в лед ударит, - лёдом будет