"Нина Горланова. Безымянка (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

предвещавший слезы, благо в это время подошла Ольга и что-то буркнула,
продираясь сквозь завалы согласных, можно было понять "школьный лагерь", и
вот уже она повернулась и пошла, двигая жирными мышцами спины, которые
словно кричали: "Нам тесно в этом платье, узко, плохо - спасите нас!"
- Еще когда я считала только до двух, я тоже была полная!
В ответ на Сонечкины слова Настя убрала свой рот куда-то в область уха
и еще раз взглянула на изображение яблок: хотелось заполнить все внутри рта
жеваным яблоком, весь объем, потом - весь желудок и все, что ниже, а в эти
же миги Антон, весь в ожидании приключений, впитывал медленную жизнь двора.
Ветер раскачивал природу, кроме того дерева, которое наткнулось на ограду,
давно, лет, может, десять назад, и с тех пор срослось с железной пикой в том
же месте, где острие железом вонзилось в ствол, древесина пошла
буграми-буграми, словно напрягла мышцы для борьбы за жизнь и как бы крича:
"Спасите, помогите!"
- А дереву больно? Но почему оно одно росло в сторону ограды!
И только Соня спросила шепотом то, что нужно было прокричать во весь
голос или даже передавать по световой рекламе - день и ночь передавать: "А
эта девочка голодная? А почему она голодная?"
Ивановы уставились на одежду Насти, сплошь состоящую из заплат -
точь-в-точь шкура Безымянки - они просто не знали, как объяснить пятилетней
дочери, что в эпоху глубокого удовлетворения все думают о драгоценностях,
поэтому многие спиваются, в том числе - мама Насти, они решили отвлечь
ребенка: что это там дымится во дворе? Дымится кратер вулкана по имени
"Канализация", - так замысловато ответил Антон. "До чего он у вас умен", -
взглядом сказала тетя Паня, и мама Антона расцвела, как мальва, алым цветом.
"Смотрите: собачка ласточку делает - ногу подняла!" - особо умным голосом
заметил Антон - тут Иванову-старшему тоже пришлось заалеть от смущения, но
уже не от гордого... да, ум у сына гигантский прямо.
Мама-Иванова наконец перешла к делу - спросила, где Настя ночует.
- Да, жила тут у одних, но они - туники, что-о! - Неужели кто-то не
знает, что туники - тунеядцы значит. Настины поделки продавали, коклеты
покупали, таксистской водкой запивали.
- В таких сильных дозах жизни хлебнула, - прошептал свое мнение
Иванов-старший и громко спросил: - А теперь ты как живешь?
- Всяковато, - оживилась Настя, пустив в ход все двести мускулов, какие
есть на лице. - Ольга обещала витаминов дать. Она каждый день по пачке
съедает.
Настя, конечно, вдвое преувеличила Ольгины возможности - съедала та не
по пачке каждый день, но на Ивановых сообщение произвело то сильное
действие, на которое рассчитывала Настя: они стали глазами говорить друг
другу что-то важное, потом появились слова: вот почему она толстая... обмен
веществ... сорвала...
- Мама! - вскрикнула Соня. - Неужели у нас на клумбе так грязно, что
черви завелись?
Все посмотрели на клумбу: на лопате тети Пани энергично извивался
розовый дождевой червь. Настя первая засмеялась, подтолкнув Соню локтем:
"Дурочка-снегурочка, твой папа - Дед Мороз...", не закончив, она кинулась к
молочному пакету, который сам шел по тротуару, но тут же прояснилось, что не
сам, это кошка Безымянка где-то, видно, стащила пакет, прогрызла дырку и
выпила молоко, а обратно вытащить голову уже не сумела. Пока Настя снимала