"Эд Горман. Финал всего этого " - читать интересную книгу автора

Я старался наладить свою сексуальную жизнь, посещая все бары для
одиноких по рекомендации моих более благообразных приятелей и
осмотрительно штудируя колонки личных объявлений в газетах, которыми
изобилует Лос-Анджелес. Но ничего на свой вкус я не нашел. Ни одна из
женщин, сообщавших, что у нее нормальные запросы и она в отличной форме,
ни разу не воспользовалась словом, которое меня особенно влекло -
романтичность. Они упоминали пешеходные и велосипедные прогулки, а также
серфинг, они упоминали симфонии и кинофильмы, и картинные галереи; они
упоминали равенство и влияние, и освобождение. Но никогда - романтичность,
а меня больше всего влекла романтичность. Разумеется, были и другие
возможности. Однако хотя я жалел гомосексуалистов и бисексуалов и
возмущался теми, кто их преследует, стать одним из них я не хотел. И как я
ни старался относиться с пониманием к садомазохизму и переодеваниям, и
транссексуализму, во всем этом было что-то - при всей печальности - что-то
комичное и за гранью постижения. Страх заразиться заставлял меня избегать
проституток. Женщины, с которыми я знакомился при обычных обстоятельствах
- в конторе, в супермаркетах, в прачечной самообслуживания в моем дорогом
многоквартирном доме, - относились ко мне с такой мне знакомой неутомимой
сестринской добротой...
Потом какие-то свихнутые подонки обстреляли шоссе на Сан-Диего, и моя
жизнь кардинально изменилась.
Была подернутая смогом пятница. Под вечер я возвращался домой, усталый
после рабочего дня, а впереди меня ждал долгий одинокий уик-энд, как вдруг
справа и слепа от меня появились две легковые машины. Они, видимо, вели
перестрелку. Вследствие, конечно, обездоленного детства. Они продолжали
палить друг в друга, словно не замечая, что я оказался под их перекрестным
огнем. Мое ветровое стекло разлетелось. Две задние мои покрышки лопнули.
Машину снесло с шоссе, она взлетела вверх по склону холма и врезалась в
толстый комель могучей сосны. Это последнее, что мне запомнилось.


Мое выздоровление заняло пять месяцев. Оно завершилось бы быстрее, но
как-то в солнечный день ко мне в палату вошел специалист по пластической
хирургии и объяснил, что он будет делать, чтобы вернуть моему лицу его
прежний вид, а я сказал:
- Я не хочу прежнего.
- Извините?
- Я не хочу прежнего лица. Я хочу быть красивым. Красивым, как
киногерой.
- А! - сказал он таким тоном, будто я заявил ему, что хочу летать. -
Наверное, нам следует поговорить с доктором Шлаттером.
Доктор Шлаттер тоже сказал "а!", когда я объяснил ему, чего хочу, но
это "а!" звучало по-иному, чем у первого доктора. "А!" доктора Шлаттера
сулило пусть маленькую, пусть неясную, но надежду.
Он обо всем рассказал заранее, то есть доктор Шлаттер, и было даже
интересно: оказалось, что пластическая хирургия восходит к древним
египтянам, а итальянцы еще в XV веке осуществляли впечатляющие
преображения. Он принес мне рисунки того, каким, он надеялся, я стану, он
показал мне некоторые инструменты, чтобы я не испугался, увидев их в
первый раз перед операцией, - скальпель и ретрактор, и долото - и