"Ольга Горовая. Кофе в постель" - читать интересную книгу автора

А вот пожилой гардеробщик, иногда выполняющий функцию и уборщика,
оказался более разговорчивым. Наверное, совсем заскучал за ночь без общения.
- Что-то вы рано сегодня, - с улыбкой отметил он, принимая у Наташи
теплую куртку. - Да еще и по такой погоде.
Ната улыбнулась
- Да так, поплавать захотелось. Заняться было нечем, - она пожала
плечами. - Но я, похоже, далеко не первая, - она кивнула на достаточное
количество верхней одежды, уже висящей на вешалках.
- Это верно, - дедушка облокотился локтями о поверхность стойки. - Люди
перед сменой приходят, все равно, хоть и холодно, да и так, еще пару человек
приехало. Есть у нас постоянные "ранние пташки". Но вы-то всегда к обеду
приходили? - он неотрывно смотрел на нее, видимо решив, что нашел человека,
с кем сможет наболтаться.
Наташа искренне сочувствовала этому старичку, но ей очень хотелось
поплавать. Причем настолько, что подобное рвение даже пугало. Денька бы в
таком случае сказал, что: "неспроста это". И посоветовал бы младшей сестре
поддаться желанию. Потому что в их семье было принято доверять своей
интуиции или чему-то, что они сами понимали под этим словом, и идти у
устремлений на поводу.
Что она и сделала. Неопределенно махнув рукой, Наташа кивнула
гардеробщику, и заторопилась к ступеням, ведущим к раздевалкам, ощущая, что,
определенно, поступает верно.
Почему-то, на ум пришло прозвище, которым за глаза окрестили ее
девчонки с легкой подачи Деньки. Но Наташа не была ведьмой, совершенно
точно.
Не являлась таковой и ее мать. А вот прабабка ее матери, жившая еще в
девятнадцатом веке, по семейным легендам, носила такое звание по полному
праву, являясь самой настоящей деревенской ведьмой.
Причем люди настолько в это верили, что когда сменилась власть и
государство, пострадала ее дочь, прабабка Наташи, сосланная за не
коммунистические взгляды и якобы подзуживание на заговоры - в
концентрационный лагерь, где провела пятнадцать лет.
Эта часть истории их семьи до сих пор, оставалась тайной под семью
печатями для всех посторонних. И как бы Денис с Наташей, посмеиваясь, не
пытались убедить мать, что никому данный факт уже не важен, и живут они
совсем в другом времени и политическом строе, упоминалось это только ночью,
на кухне и шепотом.
Наташа не судила мать. Даже она сама, несмотря на то, что была в семье
младшей, помнила прабабушку, умершую, едва ей исполнилось десять лет. И
помнила все те немногие истории, которая та ей рассказывала. В тех
воспоминаниях, в самом деле, было чего бояться.
Бабушка Наты гордо именовалась библиотекарем. Даже имела награды и
благодарности за добросовестный труд во благо просвещения отечества. Но, на
самом деле, никогда не жила этим. Порою, Нате вообще казалось, что бабушка
не помнит, где именно работает. Уж больно редко она появлялась на рабочем
месте. Но их семья никогда не бедствовала, и не в должности деда было дело.
Тот только покрывал "не социалистическую" деятельность своей ненаглядной и
любимой жены.
Сколько Наташа себя помнила, в их пятикомнатной, небывалых по меркам
того времени размеров, квартире(чему поспособствовала одна из бабушкиных