"Яна Горшкова. Душа осени ("Дневники Рамборг" #1) " - читать интересную книгу автора

отзывается на голос эльфийки, и как течет сквозь другую руку туда, к ней...
Эльфийка сдвинула мир, она закрутила само время спиралью изменений, она
шагнула куда-то - и тут на ладони Лорина расцвел вдруг лепесток холодного
серебряного огня. И он увидел, как из туманного марева поднимаются
призрачные стены давно погибшей крепости... а потом стены стали реальными, а
сам он - призрачным, и лишь огонек на ладони связывал его с жизнью...
Эльфийка плела свои чары голосом и движением. Это был танец среди
костей и времени - и песня над костями.
Он думал, что она сама назовет имена - но возникло видение, яркое,
живое... живое настолько, что Лоррин зажмурился - и все равно продолжал
видеть.
Четверо женщин торх'эс и пятеро нерожденных детей.
Мертвые.
Умерли под пыткой. Потеряны безвозвратно.
Но имена зазвучали - и Лоррин повторял их без голоса, одним дыханием...
каждое имя было - жизнь, душа - и шаг к возвращению.
Он называл их по имени, освобождая...

... из тумана соткалось нечто голодное, нечто древнее и злобное - и это
не было видением.

... - Снежный червь! - завопил кто-то. - Снежный червь проснулся!

***********************************************************************
Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Для него, одного из девяти серебряных огоньков во тьме, не было ни
времени, ни пространства. Осколок сияния, лучик звездного света, всего лишь
нота в ее Песни... нота, без которой не было бы Песни.
Единственное, что он чувствовал - это ее, сестру-по-мечу-и-крови, ту, с
кем когда-то они смешивали кровь и вместе пили эту смесь.
Несколько капель ее смешанной крови... не слишком ли много для лепестка
серебряного огня? Быть может... но беловолосый сын Рассвета был достаточно
силен.

Она заплела время такими безумными петлями, что впору было потеряться
навечно в хаосе этих чар. Она вызвала в жизнь образы событий, что заставляли
выть без голоса от боли и ярости.
Но он не потерялся. Он помнил себя и свое имя, и, что важнее, помнил
имя той, что пела в центре круга. И, один из многих, он не дал ей потеряться
во мгле, не дал раствориться в тумане сошедшего с ума мироздания.
Он запечатлел в себе все образы, запомнил все лица и все имена. Каждая
деталь, каждый звук намертво отпечатались в его памяти.
Сидхэ не забывают ничего, даже если очень сильно хотят забыть.
Лица и имена женщин, лица и имена детей - и голос Ветра, уводящего за
край.

"Возвращайся", - позвал он, - "Довольно".

Все они позвали... все, кто был в силах.