"К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №27 от 24.11.2009" - читать интересную книгу автора (К барьеру! (запрещенная Дуэль))

ОСОБЕННОСТИ ФИНАНСИРОВАНИЯ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Важной особенностью финансирования индустриального мира (среди которого прошла вся моя жизнь) является неоднородность отраслевой финансовой базы. Потребляемые ресурсы вполне отчетливо разделимы на три основных категории (о подкатегориях говорить пока не будем – не формат газетной статьи). Первая категория – это уничтожающее, аннигилирующее ресурсы потребление, способствующее их сокращению и в перспективе исчезновению.

Вторая категория – это безущербное потребление, способствующее устойчивости имеющейся ресурсной базы и склонное к застойно-циклическим процессам воспроизводства.

Третья категория – это кажущаяся парадоксальной, но на деле самая оптимальная форма потребления ресурсов – потребление, способствующее росту потребляемого.

Давайте возьмем простой и детский пример: если я порвал книжку, то я пошел путем аннигиляции интеллектуального (впрочем, и стоимостного тоже – ведь книжка чего-то же стоит) ресурса. Если я просто прочитал книжку и поставил её обратно на полку, то я употребил ресурс без ущерба и без прироста. Если я, прочитав книжку, стал цитировать её, делать выписки из неё, строчить отзывы и рецензии на неё, то я увеличил потребленный ресурс.

Так вот что самое важное: современная экономическая теория вообще не знает деления прибыльности на аннигиляционную, циклическую и прогрессивную. Скажи в приличном экономическом обществе словосочетание «прогрессивная прибыль» - так ведь засмеют!

Монетаризм, который нынче правит бал, исходит из того, что «деньги не пахнут». Юриспруденция немного вклинивается в эту благостную картину, разделяя прибыль наркобаронов и водочных королей на законную и незаконную (хотя один Бог знает, где тут логика деления!), то есть юриспруденция признает, что прибыль бывает социально-полезной, социально-терпимой и социально-вредной. Но экономика и юриспруденция – это, ребята, разные факультеты…

В финансировании индустрии сегодня встретились две тенденции, и обе они играют на понижение индустрии в системе приоритетов монетаризма. С одной стороны, чем «индустриальнее» индустрия, чем дальше ушла она от мануфактуры и кустарей, тем больших капиталовложений и на более долгий срок она требует. Окупаемость авиационных проектов – 20 лет, космических – может доходить до 40 лет и т.д.

Но это – старая беда, с которой мир индустрии столкнулся ещё в XIX веке и худо-бедно научился справляться. Новая беда посерьёзнее будет: капиталовложения велики, окупаемость долга, но и период послеокупаемой прибыльности оборудования за счет НТР регулярно сокращается, имеет тенденцию сжатия…

Оборудование в условиях НТР начинает устаревать порой даже раньше достижения окупаемости самого себя, и чем сложнее, дороже это оборудование, тем менее оно застраховано от такого рода беды.

Мы построили завод, начали выпуск высокотехнологичной продукции, а те, кто начал в другом месте планеты на год позже нас строить аналогичный завод, заказали (за счет этой годовалой разницы) оборудование следующего технологического поколения (которого в момент проектирования нашего завода ещё и в помине не было), и все наши драгоценные технолинии стали в один миг каменным веком…

Про такое финансист скажет отраслевую поговорку: «кредит длинный, дебет короткий». Только окупаться собрались – бац, уже устарели! И какая гарантия, какая панацея может быть от этого в условиях НТР?!

Индустрия в нашем веке столкнулась с ситуацией, при которой весенние ручьи обновления подмывают ее фундамент – традиционный технологический уклад, а ветра спекулятивных операций с капиталом срывают ее крышу – длинные и венчурные капиталовложения.

Всякое финансирование индустриального развития в наше время сомнительно для инвестора, во-первых, по технологическим причинам, во-вторых – по монетарным причинам, и в-третьих – по хронологическим мотивам. Когда понятия “долго, дешево и рискованно” сходятся вместе (а в индустрии это и случилось) – начинаются процессы бегства капитала.

Неудивительно, что постиндустриальный мир все в больше мере подсаживается в сани регрессивного и застойного потребления, извлекает наилучшую прибыль из наихудшей прибыльности. Почему-то принято считать, что простое наличие финансовой базы обеспечивает производственный процесс, отчего экономисты-либералы постоянно борются с инфляцией (других врагов экономики не видя), а экономисты-почвенники упорно заклинают дать предприятиям недостающие оборотные средства.

Логика у либералов и почвенников, как ни странно, одна. Будут деньги – будет и производство, думают они. Разница только в том, что либералы зациклились на изготовлении так называемых хороших денег – таких, чтобы стремительно не обесценивались, и таких, за которые хотелось бы работать, а почвенники, упуская вопрос инфляционного качества денег, требуют каких угодно, любых – потому что, мол, в индустрии нет сейчас никаких...

Но я, как человек, отдавший жизнь индустриальному развитию СССР и Армянской ССР, хочу сказать со всей основательностью длинного жизненного опыта: утверждение о том, что будут деньги – будет и производство, само по себе, иллюзорно, независимо от его либеральной или почвеннической версии.

Тысячу раз встречал ситуацию, когда деньги есть, а производства нет, совершенно независимо, медленно или быстро инфлюируют эти деньги.

Важно другое, совершенно другое. Если деньги обслуживают процесс растущего производства, то даже их избыток в обращении будет быстро вычерпан нарастающей товарной массой. Если деньги обслуживают процесс застойного или вовсе самоедского производства, то инфляция будет развиваться в любом случае, независимо от работы или остановки печатного станка.

Стала меньше товарная масса – ниже стала и стоимость всей денежной массы, имеющей характер служебный и обслуживающий в процессе производства. Если, как утверждал Мао Цзедун, винтовка рождает власть, то производство вовсе не рождает денег как таковых. В трудах моего друга экономиста А. Леонидова убедительно показано, что природа денег – вовсе не эквивалент обмена, а милость власти. Власть, как утверждает Леонидов, может дать трудящемуся денег много, мало или вовсе не давать. На то она и власть, что милость её переменчива.

Другое дело, что переменчивая милость власти бывает умной и глупой. Умная власть, пуская деньги в оборот, выкармливает будущее, а глупая власть пожирает прошлое. Правительство имеет власть обогатить кого вздумает (а вовсе не только того, кто достоин), но правительство не имеет власти обмануть глубинные производственные процессы, которые на глупые раздачи денег ответят общей стагнацией и регрессом.

Обмануть можно людей – объективную реальность не обманешь. Обогащая паразитов и хищников, предоставляя им преимущественные права на потребление имеющихся ресурсов и благ, власть постепенно, порой незаметно, но пилит сук, на котором сидит. Обогащая тружеников и созидателей, власть постепенно (и тоже не всегда заметно глазу) наращивает собственную опору.

Но это все подробнее и лучше меня описал Леонидов, так что желающих углубиться в макроэкономику отсылаю к его трудам. Меня же больше волнует частный вывод этой общей теории, а именно – финансирование индустрии, регрессивное и прогрессивное.

Промышленное производство автоматически нарастает за счет спроса потребителей в трех случаях. Во-первых, если мы делаем что-то дешевле других. Во-вторых, если мы делаем что-то качественнее других. В-третьих, если мы делаем такое, чего другие просто не могут сделать – у них нет базы, нет квалифицированных кадров, нет соответствующих технологий и др.

Когда мы, индустриалы, делаем что-либо дешевле других? В том случае, если имеем под рукой дешевые относительно других стандартные компоненты производства. Что такое стандартные компоненты производства? Это такие компоненты, которые не пропадают с разорением одного из видов производств. Такие компоненты, которые могут быть использованы как производителями разных отраслей, так и злостными конкурентами с равным успехом.

Поскольку колонизация Луны отложена, то все производства стоят на Земле. Стоимость земли и земельного налога – чем выше, тем регрессивнее: упущенная прибыль общества здесь всегда больше, чем непосредственно полученная сумма. Всем производствам нужна электроэнергия. Дайте копеечный киловатт, и инвесторы всего мира переедут к Вам, потому что зачем им лишние издержки с дорогой энергетикой?

Возьмите бензин. Возьмите кирпич. Возьмите транспортные артерии и перевозки. Производства рождаются, живут и умирают, но их рождения или смерти ничуть не меняют потребности в этих универсальных компонентах ЛЮБОГО производства.

Возглавляю энергетическое предприятие, поэтому возьму для примера энергетику, хотя на её место можно подставить любой другой универсальный компонент. Если я генерирую электричество, то в каком случае моя прибыль прогрессивна? В том случае, если за счет снижения стоимости электроэнергии я увеличиваю её отпуск.

За счет удешевления продаю больше – следовательно, вместе с собственной растущей прибылью предусматриваю общий рост прибыльности национального хозяйства. Отсюда и определение регрессивной прибыльности: если стал добирать прибыль за счет роста цены на универсальный компонент производства, то мой личный рост означает вампирическое поглощение производственного потенциала общества.

Это правило действует только на универсальных компонентах. Скажем, нелепо было бы портить «роллс-ройс» снижением цены или выбрасывать на рынок дешевые алмазы, роняя не только мировые цены, но и стоимость собственного алмазного фонда.

Индустрия очень четко делит ресурсы производства на два вида, а современная экономика не хочет этого видеть: на частные предметы и общие предметы, они же – предметы общего пользования для всех производителей.

Любое производство – если мы хотим его иметь – нуждается в универсальной элементной базе. Именно создание и подпитка, совершенствование этой базы – ключ к развитию индустрии.

Вазген АВАГЯН