"Кантор идет по следу" - читать интересную книгу автора (Самош Рудольф)

Букет из ста роз

Часов в десять вечера Шатори позволил старшине Чупати и сказал:

— Если ты ничем не занят, возьми в клубе шахматы и приходи ко мне, сыграем партию-другую.

— Как бы не так! Опять меня обставить хочешь?!

— Не бойся, не будет тебе мата.

— Тогда зачем же играть?

Обыграть Чупати было не так-то легко: он обладал завидной логикой и обычно упорно держался до последнего.

Зажав под мышкой видавшую виды доску и облезлые шахматы, старшина вышел из кабинета дежурного и направился через длинный зал, где священнодействовали радисты, поддерживавшие связь с сотнями отделов, групп, участков и точек. К радистам старшина всегда относился с большим уважением и потому всегда проходил мимо них, затаив дыхание, на цыпочках. Чупати понимал ту огромную роль, какую выполняли радисты и связисты. Себя и своего верного четвероногого друга старшина считал всего лишь маленькими винтиками.

В углу зала, за стеклянной перегородкой, находилось счетно-решающее устройство с непонятным названием «компьютер». Старшина знал, что эта хитрая машина способна запоминать массу различных данных. Когда Чупати впервые знакомился с компьютером, старшина выслушав все объяснения, спросил:

— А у компьютера есть нюх?

Начальник технического отдела сразу даже не понял вопроса Чупати.

— Компьютер обладает логикой. Ему не нужны ни еда, ни нюх, — сердито ответил он старшине, почувствовав в его вопросе желание принизить компьютер.

Присутствовавшие при этом офицеры засмеялись, улыбнулся и Шатори. Старшина же почувствовал себя обиженным и спрятался за спины товарищей. Ведь свой вопрос Чупати задал отнюдь не для того, чтобы посрамить начальника технического отдела, который на все лады расхваливал машину, подмигивавшую многочисленными разноцветными лампочками.

И все-таки ответ начальника технического отдела, хотя и был несколько грубоватым, успокоил старшину. Чупати решил: раз компьютер не обладает нюхом, — значит, Кантор важнее этой машины. А когда старшина услышал, что чудо-машина может допускать ошибки, то вообще махнул рукой.

— А вот наш Кантор никогда не ошибается! Что можно ждать от этого компьютера, когда у него и нюха нет, а? — заявил тогда Чупати.

Когда старшина появился на пороге кабинета Шатори, капитан спросил:

— А как дела с Тончи?

— С каким еще Тончи? — недовольно переспросил Чупати, сделав вид, будто не понимает вопроса.

— Со щенком Тончи, — усмехнулся капитан.

— Хорошо, что напомнил, товарищ начальник, а то я хотел рассказать…

— Что-нибудь случилось?

— Твой щенок…

— Что с ним?

— Сколько раз я просил тебя забрать его! Взял бы его к себе… особенно после того инцидента, когда они раздружились…

— Ну и?… — В голосе капитана послышались нотки беспокойства. — Уж не случилось ли с ним какой беды?

Старшина понял, что сейчас самое время поговорить с начальником по душам, но не спешил с откровениями.

— Не случилось ли какой беды, спрашиваешь? Вопрос — с кем?

— Разумеется, со щенком!

— С ним ничего не случилось.

— Ты чего-то не договариваешь… — Капитан забеспокоился. До сих пор он редко вспоминал о щенке, полагая, что тот находится в надежных руках. Видел он его редко и теперь вдруг почувствовал угрызения совести.

Старшина нарочно молчал, с безразличным видом расставляя на доске шахматные фигуры.

— Ну, рассказывай же! — не отступал капитан.

— Тебя не поймешь: то рассказывай, то не рассказывай…

— Ну хорошо, не сердись!

— Ладно, я играю белыми, да?

— Играй белыми… Ну, так что случилось со щенком?

— Он убежал.

— Как так убежал? Уж не подарил ли ты его кому-нибудь?

— Я же говорю, что он убежал. Я не раз просил тебя забрать его, потому что собаке нужен хозяин. Если бы ты знал, как он страдал!.. Когда я был ребенком, у нас в доме держали собаку. Когда же она состарилась, отец выгнал ее из дому. Несколько дней я не видел пса. Однажды, когда я возвращался из школы, ко мне подбежали соседские мальчишки и рассказали, что под мостом, у ручья, лежит собака, очень похожая на нашу. Я побежал к мосту и начал звать: «Бунди! Бунди!» Смотрю: и правда, обессиленный пес лежит на песке. Услышав мой крик, пес поднял голову и посмотрел на меня такими глазами, что у меня сжалось сердце. И в тот же миг пес бросился в поток. Его накрыла волна, только я его и видел. С тоски и печали пес кончил самоубийством. Тончи еще слишком молод, чтобы разочароваться в жизни, но ни одна собака не может долго жить без хозяина. Она обязательно начнет искать себе другого хозяина.

— И он нашел?

— Нашел.

— И хорошего?

— Думаю, хорошего.

— Ты его видел?

— Видел.

— Кто он такой?

— Одна девочка. Напротив находится детская площадка. Сначала Тончи с любопытством наблюдал за детишками, а затем и убежал с территории. Часовой его не задержал. Однажды я видел, как Тончи провожал до дома одну девочку. В боксе появлялся только в часы кормления. Однако через несколько дней он не пришел и есть. По-моему, он больше вообще к нам не вернется: наверное, его приютили в семье той девочки. Ну, я пошел. — И старшина сделал первый ход.

— А может, так оно и лучше, — заметил Шатори и вздохнул.

— Конечно, лучше! — с уверенностью проговорил старшина. — Без хозяина ни одна собака жить не может.

Размышления старшины были прерваны зуммером радиотелефона. Через пять минут опергруппа капитана Шатори собралась во дворе управления.

— На этот раз нам придется побывать в знакомых местах, — заметил капитан, садясь в машину.

— Значит, встретимся со старыми знакомыми?

— Возможно.

Машина тронулась в путь. За два с половиной часа проехали двести километров.

Неподалеку от гор Мечек дорогу пересекало железнодорожное полотно. Заслонки шлагбаума, похожие на стволы зенитных орудий, смотрели в небо. Подъехали к полицейскому посту.

— Остановите машину, — сказал Шатори шоферу.

Кантор, сидевший рядом с хозяином на заднем сиденье, навострил уши. Возбуждение людей всегда моментально передавалось и ему.

— Спустимся к домику стрелочника, — распорядился капитан.

У домика стрелочника виднелись человеческие фигуры.

— Вот черт! — выругался старшина. — Опять нас опередили: затопчут все следы.

Капитан Шатори подошел к одному из полицейских и спросил:

— Кто здесь у вас старший?

Полицейский с нашивками старшего сержанта смерил Шатори, который был в гражданской одежде, «подозрительным взглядом и ничего не ответил.

— Геза? Это ты?! — раздался вдруг из темноты чей-то голос.

Шатори прищурился, вспоминая, кто бы это мог быть.

— Ты что, не узнаешь меня? — К Шатори направлялся какой-то старший лейтенант.

— Янчо Кало! — обрадованно воскликнул Шатори.

Когда-то Кало был подчиненным Шатори, а теперь служил в областной полиции.

— Что здесь у вас случилось? — спросил его Шатори.

— Пропал грузовой состав.

— Состав? Так весь состав и пропал?!

— Да. Пропал, как в воду канул.

— Такого я еще не слышал, — проговорил Шатори.

Вести следствие об исчезновении железнодорожного состава было поручено майору Бокору. Он в настоящее время находился на станции, где советовался с железнодорожными экспертами.

— Майор проверяет, не пошел ли эшелон где-нибудь под откос.

— А где стрелочник?

—. Стрелочник тоже исчез.

— Я знавал его, — перебил Кало Чупати. — Когда я служил в областном управлении полиции, то не раз ходил ловить с ним форель.

— Не болтай чепуху! — оборвал старшину Шатори.

Однако старшину не так-то легко было остановить, и он продолжал:

— Если идти по направлению к горе Кечег, то можно поймать что-нибудь и покрупнее…

Разглагольствования старшины прервал Кантор, который вдруг громко залаял.

— Ну, что там у тебя? — спросил Чупати овчарку. — Ничего и никого? А я что говорил, товарищ начальник? Полнолуние будет…

— Да замолчи ты наконец! — рассердился Шатори.

В этот момент со стороны железнодорожного полотна послышался звук приближающейся дрезины. Капитан Шатори подошел к рельсам.

Железнодорожная ветка пролегала по дну неширокой долины и была построена в конце прошлого столетия. Горы почти вплотную подходили к железнодорожному полотну, которое местами даже шло по склону высокой горы.

Шатори залюбовался горами. В горах он родился и вырос.

Из-за поворота показалась дрезина, выхватив фарами кусок полотна из темноты.

Шатори отпрянул от рельсов и ударился ногой о камень.

— Черт возьми! — выругался он вслух.

Дрезина затормозила. С нее сошли майор Бокор и офицер-железнодорожник невысокого роста.

— Здравия желаю, — официально ответил Бокор на приветствие капитана.

Офицер-железнодорожник отрекомендовался тоже по-военному, поднеся руку к козырьку форменной фуражки.

— Железнодорожный офицер первого ранга Аладар Чити.

Шатори ничего не оставалось как самому принять стойку «смирно» и отрекомендоваться:

— Геза Шатори, капитан полиции.

— Что-нибудь нашли? — поинтересовался капитан.

— Абсолютно ничего, — опередив майора, ответил офицер-железнодорожник.

Шатори понимающе кивнул и спросил, обращаясь к офицеру-железнодорожнику:

— Вы давно заступили на дежурство?

— В двадцать один час я заступил дежурным по станции, — ответил железнодорожник. — А пять минут десятого поступило сообщение о том, что седьмой проследовал по своему маршруту. Пардон, точнее, вот с этого разъезда сообщили о прохождении состава.

— Как вы думаете, куда мог деться стрелочник?

— Стрелочник? Ему положено быть на своем месте.

— Я спрашиваю не о том, где ему положено быть, а где он может быть сейчас?

— Ни состава, ни стрелочника мы не нашли, — вместо железнодорожника ответил майор. — Сначала я думал, что состав пошел под откос, а стрелочник бросился искать место крушения.

— А как стрелки?

— Стрелки в нормальном положении.

К офицерам подошел старшина Чупати.

— По-моему, поезд застрял где-нибудь в туннеле, — заметил старшина.

— Это исключено. Все пути, вплоть до Кертеша, осмотрены, — раздался чей-то голос. Это подошел один из железнодорожников. — А, это ты, Тибор? — обратился он к Чупати. — Привет!

Кантор тем временем кружился вокруг собравшихся и от нечего делать обнюхивал их брюки.

— А где твой чудо-пес? — поинтересовался у Чупати подошедший железнодорожник.

Старшина познакомился с ним еще давно, в спортклубе. Временами они там и встречались, когда Чупати заскакивал на минутку выпить кружку-другую пива.

— А вон бродит у тебя за спиной.

Железнодорожник вздрогнул и оглянулся.

— Кантор, иди-ка сюда! — позвал Кантора Чупати.

— В-велик-колепный пес! — заикаясь, произнес железнодорожник.

— Вернемся к делу, — предложил Шатори.

— Мне остаться с вами? — спросил железнодорожник.

— Занимайтесь своим делом!

— Слушаюсь!

— Дай-ка мне твой фонарик! — попросил Шатори старшину.

— Что будем делать, товарищ начальник? — поинтересовался Чупати.

— Принеси из машины радиотелефон!

На Кантора никто не обращал внимания, и только капитан заметил, что пес обнюхивает стрелки.

— Нашел что-нибудь? — спросил капитан Кантора.

Вопросительную интонацию Шатори пес сразу же понял и, тихо тявкнув, завертел хвостом.

Кантор был добросовестным псом и потому обнюхивал даже друзей своего хозяина.

— Не нравится мне это дело. Спросишь почему? Этого, дружище, я пока еще и сам не знаю, — проговорил капитан, обращаясь к овчарке, и кивнул в сторону железнодорожного полотна.

Влево от основных путей отходил запасный путь-тупик длиной не более ста метров. Кончался он в лощине, по которой текли два довольно бурных ручья, сливающиеся несколько ниже.

— Скажи, — обратился капитан к старшине Чупати, — когда прекратили разработки вот этой каменоломни?

— Лет десять назад, если не больше.

— Ты когда был здесь в последний раз?

— Весной прошлого года, накануне переезда в Будапешт. Ловили мы тут форель…

— И как далеко отсюда до каменоломни?

— Пешком за полчаса дойти можно.

— Пошли! Старший лейтенант Калди с двумя полицейскими останется здесь. Дрезина пусть стоит на месте, — предложил Шатори майору Бокору.

— Согласен.

— Товарищ начальник… — Калди отвел капитана в сторону. — Посмотрите-ка вот сюда! — И старший лейтенант посветил фонариком на запасный путь.

— Постой, постой! — пробормотал, что-то соображая, Шатори. — Что за чертовщина? А почему он разведен от основного пути?

— Потому что его развели…

Кантор крутился на месте.

— Кути, останетесь здесь и сообщите о случившемся пограничникам! — приказал капитан.

— Я уже сообщил, — заметил майор Бокор.

— Ну, тогда пошли.

Небольшая группа тронулась в путь. Впереди, как обычно, бежал Кантор и, поскольку ему не отдавали никакого приказа, лишь время от времени принюхивался к отдельным предметам.

Вскоре подошли к отвесной скале. Пути вели в темный туннель.

— Товарищ капитан, — обратился Чупати к Шатори. — Это место называют Каменными воротами.

Старшина спустил Кантора на длинный поводок. Капитан Шатори осветил фонариком мокрую, поросшую мхом стену туннеля. Туннель был не прямой, а с загибом вправо. Оказался он небольшим, так как буквально через пятьдесят шагов стал просматриваться выход.

Вскоре все вышли на полукруглую поляну. С севера она упиралась в стометровую скалу. Слева от железнодорожного полотна был отвесный обрыв, со дна которого доносился шум падающей воды. За поворотом путь упирался в каменоломню.

Вот и последний поворот дороги.

Вдруг старшина Чупати остановился.

— Товарищ начальник, — почему-то шепотом произнес он и показал рукой вперед.

Возле полуразрушенных погрузочных площадок стоял состав.

Немую тишину нарушало лишь легкое пыхтение паровоза.

Людей видно не было. Казалось, состав сюда завели невидимые призраки.

Кантора раздражало пыхтение паровоза. Старшина внимательно осмотрел местность.

— Ну, чего вы ждете? — удивился майор Бокор.

От этих слов старшине стало как-то не по себе. Невольно вспомнились случаи, когда им не раз приходилось убеждать майора в ошибочности его точки зрения.

— Эх! — Майор недовольно махнул рукой.

Бокор и Шатори пошли к паровозу, вслед за ними поспешили и остальные полицейские.

Шатори спросил старшину, где, по его мнению, можно пустить Кантора по следу. Пес в это время уже стоял перед дверью вагона и, энергично махая хвостом, подзывал к себе хозяина.

Из старомодного почтового вагона доносились какие-то звуки. Чупати нажал ручку двери. Кантор, опередив хозяина, бросился в темный вагон. Когда старшина включил фонарик, то увидел, что на полу лежит связанный мужчина. Во рту у него торчал кляп.

Шатори удивленно посмотрел на майора.

Чупати и старший лейтенант Калди ножами разрезали веревки, которыми был связан мужчина. Придя в себя, пожилой железнодорожник стал растирать себе шею.

— Что с вами произошло? — спросил его Шатори.

— Видите ли… — начал железнодорожник. — Получив сигнал о прохождении состава, я вышел из будки… и тут на меня кто-то набросился, ударил по голове, и все…

— Вы в лицо его видели?

— Не успел.

— А вы кто такой? — обратился капитан к мужчине в промасленной спецовке. — Вы машинист?

— Да.

— А что было с вами?

— Мой кочегар в самый последний момент заметил, что семафор около стрелочной будки вдруг загорелся красным. Я, разумеется, стал тормозить, но расстояние оказалось настолько небольшим, что состав остановился только у самой будки. Я высунулся из окна, чтобы спросить дядюшку Йожа, стрелочника, что все это значит. Однако не успел я и рта раскрыть, как за спиной у меня раздался чей-то грубый голос: «Не вздумай дурить! Если тебе жизнь дорога, давай тихий вперед!» И я почувствовал, как кто-то приставил к моей спине дуло пистолета.

— Вы кого-нибудь видели?

— Где?

— У стрелочной будки или на путях.

— Я слышал, как щелкнули стрелки на путях, а потом какой-то тип в маске махнул мне рукой…

— А я… — перебил машиниста кочегар. — Мне показалось, что за стрелочной будкой, в кустах, стояла машина.

— Об этом потом… Ну а дальше что? — спросил Шатори машиниста.

— Я, конечно, ничего не мог поделать и дал тихий вперед. Я видел, что состав движется по старой ветке. Не доезжая моста, я остановил состав. Мост был очень старый, и наш состав запросто мог рухнуть в пропасть. Я сказал об этом человеку, который стоял у меня за спиной с пистолетом в руке.

— Говорите по существу! — торопил машиниста Шатори. — Вы видели бандита в лицо?

— У него на лице была маска. Это был здоровенный тип…

— На полголовы выше меня, — вставил кочегар, — а на груди у него висел короткий такой автомат, похожий на те, с какими воевали фашисты.

— Мужчина в маске, — продолжал машинист свой рассказ, — приказал мне вести состав дальше. У меня даже пот на лбу выступил. Я по этой ветке и раньше водил составы, когда еще действовала каменоломня. У меня и тогда сердце сжималось от страха, так как участок дороги там ненадежный. Во время войны, когда поблизости строили военный аэродром, здесь сошел с рельсов эшелон. Обломки этого эшелона и по сей день валяются в пропасти. Все тогда разнесло в щепки. С трудом нашли трупы кочегара да двух солдат. Вот об этом я и вспомнил перед мостом, тем более было неизвестно, в каком состоянии находится путь в настоящее время. Я сказал типу за моей спиной, что нужно остановиться и посмотреть, в каком состоянии путь, но в ответ он ткнул меня пистолетом в бок и приказал следовать дальше и не рассуждать. Вот так мы сюда и прибыли. Затем по приказу я остановил состав, и в этот момент бандит чем-то оглушил меня. Очнулся уже здесь, в вагоне.

— А вы? — Капитан Шатори обратился с вопросом к проводнику почтового вагона.

— Когда состав остановился, я хотел пойти спросить, что случилось. Открыв дверь, я увидел на подножке какого-то типа в маске. Он сунул мне в живот пистолет, и я влетел в вагон. Тип приказал мне повернуться лицом к багажным полкам, а когда я повернулся, ударил меня по голове. Очнулся я уже на полу. Руки, ноги связаны, во рту — кляп… Товарищ инспектор, не хватает двух мешков из сберкассы… В них два с половиной миллиона форинтов. Боже мой, что теперь со мной будет?!

— Не нойте! — оборвал его майор Бокор.

— Слушаюсь, товарищ майор! Но похитить такую сумму! Ведь это похитили-то у меня! Я двадцать пять лет работаю, и хоть бы одно замечание, а тут… Но я ведь, правда, не виноват? Выгонят меня с работы…

Старшина Чупати терпеливо ждал, пока начальники советовались друг с другом, но, заметив, что они вроде не торопятся, дипломатично кашлянул, желая привлечь к себе внимание.

— Подойди сюда! — позвал Шатори старшину. — Нашел какой-нибудь след?

— Я лично ничего не нашел.

— А твой Кантор?

— Кантор? Гм. Он, кажется, нашел. Вот что он у скалы нашел. — Старшина протянул майору шариковую авторучку, по-видимому заграничную.

— Так, — проговорил Бокор. — С венгерскими форинтами бандитам нечего делать за границей. Следовательно, искать их нужно в каком-нибудь большом городе.

— Они и за полцены могут обменять деньги за границей, все равно им достанется больше миллиона. А миллион шиллингов, в Австрии например, — немалые деньги. Не исключено, что деньги они на время спрячут. Бандитов, видимо, было трое-четверо, но никак не меньше. Они были осведомлены об отправлении денег, точно знали расписание поезда и еще кое-что. Короче говоря, мы имеем дело с заранее продуманным преступлением. Почтовик виноват уже в том, что открыл дверь вагона на непредусмотренной остановке. Возможно, он и сам замешан в этом деле, — высказал свое предположение капитан Шатори.

Подошедший к майору эксперт доложил, что они свое дело сделали: сфотографировали все необходимое, зафиксировали отпечатки пальцев на поручнях почтового вагона и паровоза. Затем он спросил:

— А что теперь делать с составом?

— В первую очередь нужно тщательно допросить всех, кто следовал в поезде.

— Разумеется.

— Стрелочника проводите на свой пост. Состав пока останется здесь до прибытия железнодорожных экспертов. Выставить охрану к эшелону! К утру доложить результаты экспертизы!

«Интересно, почему бандиты, захватив такую крупную сумму денег, хотели бежать за границу? Сумма, конечно, стоит риска, а осторожный человек через несколько лет мог и здесь спокойно реализовать эти деньги… — Шатори встряхнул головой, словно хотел освободиться от нахлынувших мыслей. — Посмотрим, куда поведет нас Кантор. След преступников никто, кроме Кантора, не найдет. А уж он-то свое дело знает!»

— Товарищ майор, — обратился Шатори к Бокору, — вы распорядитесь здесь, когда прибудет железнодорожная комиссия?

Бокор кивнул.

— Слава богу! От этого Бокора мы освободились, — усмехнулся Чупати.

— Не болтай ерунды! — оборвал его капитан.

— Могу я идти? — обиделся старшина.

— Можешь, а как только разберемся с этим делом, сядешь на гауптвахту! Небольшой отдых на губе тебе не повредит. Где Кантор нашел авторучку?

— На тропинке. По-моему, бандиты направились к мельнице.

— Ну, пойдем посмотрим, куда поведет нас твой мудрец.

— Слушаюсь! — буркнул старшина и, повернувшись к овчарке, произнес: — Кантор, след! Ищи!

Пес повел их к каменоломне.

— Подождите! — услышал вдруг капитан голос майора Бокора.

Все остановились и повернулись к бегущему майору.

— Вы что, решили меня здесь бросить? — Майор запыхался от быстрого бега. — Я пойду с вами.

Кантор беспокойно вертел головой. Понюхав авторучку, которую Чупати поднес к его носу, пес довольно бодро побежал по тропинке вдоль ручья.

Вслед за овчаркой, спотыкаясь о камни, заспешили пятеро вооруженных полицейских.

Шли гуськом часа полтора. Стало прохладно. Пес задал быстрый темп. За пределами каменоломни посторонние запахи не мешали Кантору различать след.

Чупати время от времени светил Кантору фонариком, во умному псу этого вовсе не требовалось, а сам старшина все равно ничего не видел.

«Тебе лучше знать, куда ты нас ведешь», — мысленно говорил Чупати Кантору, стараясь не отставать от него.

Капитан Шатори шел следом за старшиной. Свежий ветерок приятно обдувал разгоряченные лица.

— Не понимаю, зачем такая спешка? — тихо ворчал шедший в хвосте группы майор Бокор.

«И в самом деле, неплохо бы передохнуть, — подумал капитан Шатори. — Интересное животное собака! Узнает различные тайны с помощью своего сверхчуткого носа…»

Ручей побежал меж огромных скал. Шатори зажег фонарик, чтобы осветить путь, и в тот же миг раздался громкий окрик:

— Стой! Кто такие?!

Все, как по команде, спрятались за камни. Старшина Чупати укрылся в тени, падавшей от огромной скалы.

На месте остался лишь один Кантор, но и тому хозяин шепотом приказал:

— Ложись! Ко мне!

Шатори громко ответил:

— Полиция!

— Пусть выйдет начальник! — крикнул кто-то и осветил скалы мощными прожекторами.

— Это наверняка пограничники, — шепнул Чупати капитану. — Я выйду к ним! — И, прикрыв глаза ладонью, старшина вышел на освещенное место. — Да уберите вы этот свет! — крикнул он. — Я же ничего не вижу!

Сноп яркого света переместился немного в сторону, и через секунду из-за скалы вышел солдат.

Кантор перепрыгнул через ручей и, стряхнув с себя воду, направился к хозяину.

Подошли майор Бокор и капитан Шатори. Увидев старших офицеров, пограничник доложил, что их дозор, заступивший в наряд ровно в полночь, ничего подозрительного не обнаружил.

— Посветите-ка прожектором вон в том направлении, — попросил Шатори пограничников.

В скале на уровне десяти метров виднелось огромное черное отверстие пещеры. Добраться до нее можно было лишь с помощью специального альпинистского оборудования.

— Я вижу, в этом районе много пещер, да? — поинтересовался Шатори, когда луч прожектора осветил пещеру.

— Наверху есть еще одна небольшая пещера, но только до нее отсюда не добраться. Попасть в нее можно лишь сверху, если идти со стороны мельницы, — объяснил пограничник.

— А на мельнице вы были, проверяли?

— Мельницу? Нет, там сегодня мы не были. Кругом все спокойно.

— Мне кажется, ваш пес просто сыграл с нами злую шутку! — язвительно заметил майор Бокор.

— Гм… — задумался капитан Шатори. — Скажите, а вода давно залила тропинку? — спросил он пограничника.

— Ручей вышел из берегов еще вчера вечером.

Капитан Шатори достал радиотелефон и, поднеся микрофон к губам, произнес:

— «Чайка»! «Чайка»! Я — «Кантор»! Доложите, как меня слышите?

«Чайка» ответила без промедления. Капитан приказал выслать к мельнице машину.

— Ну, а теперь что делать? — спросил Шатори старшину.

— Идти дальше?

— Разумеется, к мельнице. Я вызвал туда машину. Если там никого не найдем, поедем отсыпаться…

— О каком сне ты говоришь? Ведь Кантор идет по следу!.. Вот увидишь, эта авторучка будет ключом к разгадке…

— С меня довольно! — рассердился капитан. — Вот уж три часа мы тащимся по горам, а результат равен нулю. И какой смысл это делать, когда все дороги и тропинки перерезаны пограничниками? Если б грабители действительно шли в этом направлении, то лучшего укрытия, чем вот эти пещеры, им не найти. Раньше половины одиннадцатого выйти из каменоломни они никак не могли, а поскольку летать они не могут, то им потребовалось не менее двух часов, пока они добрались бы до… А где они? Нигде!.. А может, они сейчас сидят себе в каменоломне да посмеиваются над нами?…

— Грабители прошли по этой тропе! — упрямо произнес старшина.

— Ну и беги за ними следом!..

— И пойду!.. Кантор!

Услышав голос хозяина, пес послушно подошел к Чупати, который тут же взял его на поводок.

— Вот видишь, Тютю, нам опять не верят, — шепотом пожаловался старшина овчарке.

Кантор сообразил, что хозяин и капитан спорят. Уж не спорят ли они о том, что он потерял след? След, хотя временами и действительно терялся, но через несколько десятков шагов Кантор снова находил его. Чтобы как-то подбодрить хозяина, Кантор потерся боком о его ноги и энергично замахал хвостом.

— Хорошо, хорошо, — проговорил Чупати и ласково похлопал овчарку по шее.

Прошли еще с полкилометра. Ущелье постепенно стало расширяться, и вскоре послышался шум воды, падающей с плотины возле мельницы».

Вход в мельницу освещался подслеповатой электрической лампочкой.

Старшина Чупати хотя и верил своему четвероногому другу, однако и он понимал, что Кантор может потерять след. До встречи с пограничниками червь сомнения не терзал так душу старшины, как теперь. Чупати очень смутило то обстоятельство, что пограничники ничего не обнаружили в этом районе. Вся надежда была теперь только на Кантора. Но ведь раз люди ошибаются, почему не может ошибиться Кантор?… Нет, он ошибиться не может!

Старшина и сам не знал почему, но, как только они подошли к мельнице, отстегнул поводок от ошейника Кантора, предоставив овчарке полную свободу.

— Ищи! Ищи бандита! — ободрил Чупати пса.

Старшина так волновался, что невольно полез в карман за сигаретами, а сам не сводил глаз с овчарки.

Кантор направился по дорожке.

Старшина уже хотел было сунуть сигарету в рот, но подошедший капитан Шатори остановил его:

— Подожди! Смотри!

Кантор подошел к обитой железом двери мельницы.

— Что ты на это скажешь? — Глаза старшины заблестели.

— Чего мы ждем? — недовольно буркнул стоявший сзади майор Бокор.

— Ничего не понимаю, — словно не расслышав майора, ответил старшине капитан Шатори.

— Пошли! — бросил майор и пошел первым.

На противоположном берегу показалась движущаяся точка. Она увеличивалась в размерах с каждой секундой. Вскоре она скрылась.

— Прибыла наша машина, — тихо заметил старшина. Шатори поднес ко рту радиотелефон:

— «Чайка», вы меня слышите?… Немедленно отведите машину на плотину! И поставьте ее так, чтобы по моему сигналу вы могли осветить мельницу.

Старшина, услышав распоряжение капитана, не понял его.

— Товарищ начальник, нужно бы посмотреть вокруг мельницы… — предложил Чупати.

— Иди догони майора. Пусть не спешит. Да возьми с собой двух ребят для пущей безопасности!

Старшина проворно бросился вслед за майором:

— Товарищ майор, подождите! Разрешите я с ребятами пойду первым!..

— К чему весь этот цирк?! — удивился Бокор.

Однако старшина уже успел подойти к двери первым.

— Ребята, быстро! — позвал Чупати полицейских.

Кантор поднял голову на хозяина, который кулаком начал барабанить в дверь.

— Зайди-ка со стороны плотины! Посмотри, что там творится, — послал Чупати одного из полицейских.

На мельнице стояла тишина. Лишь шумела вода, падающая с плотины.

Овчарка с напряженным вниманием смотрела на дверь.

— Именем закона — откройте! — Старшина колотил в Дверь уже обоими кулаками.

Прожектор пограничников медленно ощупывал стену мельницы, выходившую к плотине.

Неожиданно лампочка у входа погасла. Старшина Чупати зажег фонарик и плечом нажал на дверь, но она не поддавалась. Не открылась она даже и тогда, когда на нее навалился плечом еще один полицейский. Наконец старшине удалось отвинтить гайку, крепившую петли. Чупати вместе с сержантом рывком нажали на дверь. Она со скрипом подалась, а после второго и третьего рывков соскочила с петель. Старшина, не удержавшись, влетел в помещение и упал на бетонный пол. Кантор, перескочив через хозяина, помчался по коридору.

— Не ушиблись? — заботливо спросил майор Бокор.

Старшина, ощупывая затылок, выругался. В этот момент грянул выстрел. Майор Бокор, выхватив пистолет, спрятался за косяк двери. Стало светло, как днем. По коньку крыши лез какой-то человек. Добравшись до водосточной трубы, он быстро скатился вниз, перевернулся через голову, вскочил на ноги и побежал к плотине.

— Сепи! — раздался откуда-то приглушенный крик.

Майор Бокор бежал наперерез убегавшему и кричал:

— Стой! Руки вверх!

В этот момент из окна третьего этажа по майору полоснула автоматная очередь. Майор схватился за грудь и полетел с края плотины в воду.

Старшина Чупати ринулся за майором, крикнув на бегу:

— Кантор!

Пес в это время уже взбежал по винтовой лестнице почти на самый верх. На лестнице было темно, хоть глаз коли. Однако, услышав зов хозяина, овчарка стрелой помчалась вниз. Верность хозяину и любовь к нему победили природный собачий инстинкт — догнать добычу.

— Что вы тут шум подняли? — раздался сердитый голос капитана Шатори.

— Майора… ранили, — хриплым голосом проговорил Чупати и показал рукой на плотину.

Пес уставился в том направлении, куда показывал хозяин. Старшина присел на корточки и, обняв Кантора за шею, посветил фонариком в воду, где метрах в десяти от плотины плавало тело майора.

— Если он сейчас попадет в полосу течения, то поток понесет его прямо на мельничное колесо. Тогда конец… — взволнованно проговорил Шатори и бросился к воде.

— Тютю, милый, там, смотри!.. — Старшина осветил фонариком тело майора. — Принеси сюда! Быстро! — В голосе старшины слышалась мольба.

Кантор все понял. Мгновение — и он прыгнул в воду, красиво вытянув свое сильное тело.

— Лишь бы успел, пока тот не погрузился в воду, — Шатори весь превратился в зрение.

Со стороны двора послышалось несколько выстрелов. К старшине и капитану подполз пограничник.

— Окружайте вход на мельницу! — сказал капитан Шатори.

Капитан побаивался, как бы в темноте свои не перестреляли своих. Об этом страшно было даже подумать.

Кантор тем временем подплыл к майору. И вовремя, так как тот уже начал погружаться в воду.

— Черт возьми! — воскликнул Шатори.

На лбу у Чупати выступил пот, фонарик в его руке ходил ходуном.

— Ну, где они? — Капитан потряс старшину за плечо. — Где?! Ты видишь?!

Наконец лучом фонарика старшине удалось осветить Кантора.

— Вон он! Видите?! Вон-вон!.. Кантор, ко мне!..

— Не свети овчарке в глаза!

Старшине Чупати не раз приходилось бывать в трудных ситуациях, но не в таких.

Сначала Кантор схватил майора, который не подавал никаких признаков жизни, за правую руку, однако, заметив, что она сломана, пес перехватил Бокора за другую руку, а затем за воротник кителя.

Голова Кантора то и дело оказывалась под водой. Тащить майора было трудно, требовалась не только сила, во и сноровка. Кантора раздражал сладковатый вкус человеческой крови.

В этот момент пес услышал голос хозяина, который звал его. Кантор, энергично загребая воду передними лапами, поплыл к плотине. Задние ноги, казалось, налились свинцом.

При свете автомобильных фар пес разглядел фигуры стоявших на плотине людей. Еще несколько метров, и он окажется вне потока.

Кантор стал прижиматься вправо, инстинктивно выбрав тот единственный путь, который вел к спасению: он не стал бороться с течением и идти ему наперекор, а плыл вдоль него, подаваясь все больше и больше вправо.

Кантор изо всех сил загребал лапами воду, спина его ритмично вздымалась и опускалась. Он слышал звуки выстрелов, но все его внимание было сосредоточено на фигуре хозяина.

Еще несколько метров, и вот уже видна протянутая рука хозяина.

— Хватай за руку! Хватай! — поучал Шатори старшину.

Если бы Кантор мог говорить, то сказал бы, что у майора перебита рука.

Ласковые пальцы хозяина коснулись рта Кантора. Старшина прошептал:

— Отпусти!

Кантор послушно разжал зубы и выпустил тело майора.

— Осторожно тяни, — говорил капитан старшине и по счастливой случайности взял майора за неповрежденную руку.

Тело майора несколько приподнялось из воды и медленно приближалось к бетонному основанию плотины.

Кантор не вылезал из воды до тех пор, пока не убедился, что майора вытащили на берег.

— Понесли к машине! — Капитан Шатори взял майора Бокора за ноги, старшина Чупати — под мышки. Слегка пригнувшись, они побежали к машине.

Через несколько минут на дороге послышался гул мотора: это прибыло подкрепление, которое капитан Шатори вызвал по радио. Капитан сообщил дежурному по управлению и о том, что начальник уголовного розыска тяжело ранен.

События развивались с такой быстротой, что трудно было сразу сообразить, как это похитители железнодорожного состава могли укрыться на мельнице, которую регулярно проверяли пограничники.

— Ты знаешь мельника? — спросил капитан пограничника.

— Деметера с деревянной ногой? А кто его не знает?!

— Он живет один?

— Вместе со стариком живут три паренька: один — сын его и двое — товарищи сына. Говорят, очень толковые ребята. По вечерам играют на гитаре. Выйдут на плотину и играют…

— Боевые ребята, — заметил другой пограничник, — они и в корчме бывают…

— Так, так, — буркнул Шатори. — А кто же открыл тут стрельбу? — И, повернувшись к старшине, сказал: — Посвети-ка на крышу. Не слез оттуда один тип?

Чупати осветил фонариком крышу, прощупывая лучом света метр за метром.

— Так ведь там Сепи! Тот самый парень, что играет на гитаре! Как он туда попал?! — воскликнул пограничник.

— Удрать хотел, — объяснил Шатори.

— Что-то я ничего не понимаю, — смущенно забормотал пограничник. — Может, бандиты нагрянули после того, как мы ушли с мельницы? Может, их принудили силой оружия? Может, Сепи решил сбежать, чтобы оповестить нас?…

— Чупати, скажи им: пусть сдаются! Только осторожно, чтобы тебя не пристрелили.

Чупати, спрятавшись за угол, приложил рупором руки ко рту и во всю силу легких закричал:

— Вы окружены! Сдавайтесь!

Вместо ответа из окна второго этажа раздалась автоматная очередь.

— Сумасшедшие! Сдавайтесь! — кричал старшина.

Полицейские, спрятавшиеся в сарае напротив, открыли по мельнице ответный огнь. На землю посыпались осколки окопного стекла.

— Прекратить огонь! — громко крикнул капитан Шатори. — Выходите!

Однако во двор никто не выходил.

— Больше ждать нельзя! — решительно заявил капитан. — Надо захватить мельницу!..

Капитан был не из трусливого десятка, но он терпеть не мог ненужного риска и показного геройства. Через какие-нибудь полчаса сюда прибудут на подмогу полицейские, и тогда здание мельницы, похожее на средневековую крепость, будет спокойно взято.

Здравый смысл говорил о таком решении, однако Шатори внутренне противился этому. Капитан считал, что не имеет никакого права посылать на рискованное дело людей, не обладающих таким же, как и он, опытом. Каждому человеку жизнь дается только раз!

Капитан не мог не думать ни о майоре Бокоре, ни о парне-гитаристе, которые стали жертвами этой бессмысленной перестрелки.

— Товарищ ефрейтор, — обратился капитан с пограничнику, — вы пойдете за нами. Смотрите, чтоб нам в спину очередь не дали, а я со старшиной и овчаркой пойду впереди.

— Можно идти? — спросил Чупати.

— Можно.

— Кантор, след! Ищи!..

Овчарка, вынужденная принять холодную ванну, довольно быстро уловила нужный ей запах и пошла по следу. След вел по винтовой лестнице, железные листы которой жалобно стонали под тяжестью здорового пса.

Старшина едва успевал за Кантором. Заметив на стене два выключателя, Чупати повернул их. В коридоре загорелись три электролампочки.

Кантор пошел по коридору и остановился у одной из дверей.

— Войдем… Кантор нас прикроет, — прошептал Чупати капитану, который уже достал пистолет из кобуры. Шаги гулко раздавались в пустом коридоре.

Прислонившись к косяку, капитан остановился у двери. Кантор ждал, когда откроют дверь. Дверь отворилась с тихим скрипом, и пес мигом влетел в комнату.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил капитан, не входя.

Через несколько секунд в дверях показалась голова Кантора.

— Можно входить спокойно, — пояснил старшина.

Капитан включил свет и окинул взглядом комнату. Кантор уже выбежал в коридор.

— Пойдем дальше, — сказал старшина. Капитан, подойдя к тяжелому шкафу, попытался открыть его. В конце концов это ему удалось: в шкафу висела поношенная одежда.

Старшина Чупати, следуя за Кантором, остановился у грубо сколоченной двери. Приложившись ухом к двери, старшина прислушался, а затем осторожно начал открывать ее. Дверь, как назло, заскрипела.

Кантор бросился в темноту. Вслед за ним вошел в комнату и старшина. Не успел он оглядеться, как грянул выстрел. Чупати бросился на пол: пуля пролетела у него над головой. Вспышку второго выстрела старшина увидел у окна. В комнате было полутемно, и лишь свет автомобильных фар со двора несколько рассеивал темноту.

Чупати спрятался за деревянную колонну. Ему казалось, что он попал в ловушку. Старшина поднялся и ощупью пошел дальше. Откуда-то снизу послышались шаги. Торопливые, но осторожные.

— Лацко, — тихо шепнул кто-то.

Старшина направил дуло пистолета в сторону шагов. Указательный палец Чупати вздрагивал на спусковом крючке.

— Бросай оружие! — крикнул старшина в темноту.

В ответ грянул выстрел.

— Кантор, возьми его! Бандит!

Буквально через несколько секунд раздался дикий нечеловеческий крик:

— Лацко! На помощь! Лацко!..

Крики слились со звуками борьбы, затем послышался шум падающего тела.

Старшина включил фонарик и побежал было на крик, но вовремя остановился: перед ним зияла огромная яма. Из нее и доносились крики.

«Интересно, кто такой этот Лацко? — мелькнуло в голове у старшины. — Кто же в меня стрелял? Тот, кто свалился в яму?»

Из раздумий старшину вывел Кантор. Пес ткнулся носом в ладонь Чупати, словно призывая поскорее выбираться из этого лабиринта.

Осветив фонариком помещение, старшина заметил небольшую дверь. Толкнув ее, он увидел ступеньки, ведущие вниз. Кантор, не ожидая приказа хозяина, бросился по лестнице вниз.

Благополучно спустившись, они оказались в помещении, где хранились мешки. Старшине удалось разыскать дверь, ведущую во двор мельницы, другая дверь вела в какую-то кладовку.

— Эй, ребята, сюда! Вот он где, мерзавец! — закричал старшина, увидев, что Кантор сидит на поверженном человеке. — Вот ты где, голубчик! — проговорил старшина, подбегая.

Парень свалился в дыру и разбился. Чупати наклонился над упавшим и, перевернув его на спину, вынул из внутреннего кармана потертый бумажник и удостоверение личности. Из наружного кармана выпало несколько патронов.

«Так вот кто стрелял из автомата, — подумал старшина. — Ну что ж, можно идти дальше», — решил Чупати, засовывая себе в карман документы погибшего.

Неожиданно послышались чьи-то торопливые шаги. Старшина включил фонарик, но никого не увидел.

Кантор тем временем нашел вход в бетонный колодец и сердитым ворчанием подзывал к себе хозяина.

Старшина наклонился над отверстием и посветил в него фонариком. Свет фонаря осветил лысую голову какого-то мужчины.

— Эй, папаша! — крикнул Чупати в колодец. — Стой и вылазь обратно.

Старшине ответило только эхо, а лысый старик даже не подумал остановиться.

— Ну, подожди, старый хрыч! — разозлился Чупати и стал спускаться в колодец по железной лестнице, вмурованной в стену. — Кантор, сиди здесь! И никого не подпускай к этой дыре!

От вертикального колодца отходил горизонтальный. Он служил для отвода части воды, подаваемой на мельничное колесо.

Кантор хотя и понял хозяина, однако, тихо повизгивая, осторожно начал спускаться в колодец вслед за ним. Пес явно чувствовал опасность, грозившую старшине, и, повизгивая, предупреждал его об этом.

Старшина же, преследуя лысого старика, не обратил внимания на предупреждение верного пса.

На глаз вертикальный колодец был глубиной более пяти метров и метра полтора в диаметре. И тут только старшине пришла в голову мысль, что в этой трубе его могут подстрелить, как куропатку. Чупати добрался до горизонтального колодца, он был высотой в человеческий рост. Издалека доносился шум падающей воды.

Включив фонарик, старшина увидел убегавшего от него старика.

— Стой! — крикнул Чупати прихрамывавшему на бегу старику. — Стой, тебе говорят! Стой, стрелять буду! — Старшина выхватил пистолет.

— Сынок! Лацко, не смей! Лацко!!! — шум воды заглушал голос старика. — Брат твой там…

И вдруг в лицо старшине ударило влагой. При свете фонарика Чупати увидел, как хлынувшая вода подхватила старика и понесла, как щепку. Не успел старшина сообразить, что именно произошло, как вода ударила его по сапогам. Чупати испуганно полез по лестнице вверх. Вода быстро догоняла его, хотя старшина и подтягивался на обеих руках.

Шума воды внезапно не стало слышно, зато уровень ее в вертикальном колодце прибывал все быстрее, и скоро Чупати уже оказался по горло в воде, хотя он и карабкался изо всех сил наверх.

Где-то над головой зажегся фонарик, послышались приглушенные голоса.

— Тибор! Тибор!.. — донеслось до Чупати.

— Кантор! — хотел крикнуть старшина, но вместо крика из горла вырвался лишь тяжелый вздох.

Ноги с трудом отыскивали ступеньки лестницы, рот судорожно хватал воздух. К счастью, уровень воды уже больше не поднимался.

Немного отдышавшись, Чупати полез дальше. Через секунду несколько пар сильных рук схватили его за шиворот, за плечи и рывком вытащили из колодца.

— Ну, вырвался-таки! — обрадованно произнес кто-то.

Старшина, беспомощно опустив руки, моргал глазами.

— Где это я? — спросил он.

— Пока еще в ад не попал! — весело ответил ему капитан Шатори. — Глотни-ка из фляжки, а потом уж я тебе расскажу, как ты попал в рай.

Кантор крутился возле хозяина и подобострастно лизал ему руки.

Глоток рома обжег горло.

— Вот так-то оно лучше, — с облегчением вздохнул Шатори. — Сейчас для тебя самое лучшее лекарство… Ну, как ты себя чувствуешь?…

— Спасибо, лучше. А где это я?

— В кабинете Деметера с деревянной ногой… среди набора старой мебели образца прошлого столетия… Чего тебе еще нужно? — пошутил капитан.

Кантор со счастливым видом подметал хвостом пол.

— Эй ты, песик! — весело воскликнул Шатори. — Не пыли, пожалуйста!

— А это что такое? — удивленно спросил старшина, заметив, что его закутали какими-то тряпками.

— Подожди, дружище, не спеши. Сейчас ребята принесут тебе сухую одежду, а пока сиди спокойно… Прохладно…

— Бр-р! — вздрогнул старшина. — А в колодце, знаешь, как холодно? Бр-р!!

— Ну и неугомонный же ты! За тобой глаз да глаз нужен! Того и гляди куда-нибудь залезешь. Чего тебя нелегкая понесла в этот колодец?

— Хорошо умничать, когда дело сделано. — Старшина громко чихнул. — Кантор помог бандиту свалиться вниз… а документы его у меня в кармане…

— Их уже сушат… — кивнул Шатори.

— Словом, пока я возился с умершим, Кантор учуял старика. Я бросился за ним. Не упускать же его из-под самого носа! Я крикнул старику, чтобы он остановился… Но он и не подумал.

— А когда он этого не сделал, полез за ним?

— Да. Пока я спускался вниз, старик уже бежал по горизонтальному колодцу. Он кричал на ходу, но не остановился.

— А что он кричал?

— Просил сына что-то не делать. А потом хлынула вода. Я видел, как она сбила старика с ног и понесла… Я полез наверх…

Капитан Шатори посмотрел в окно. Медленно светало.

В дверь постучали. Вошел рослый старший сержант, неся под мышкой большой сверток с одеждой.

— Ну наконец-то! — с облегчением вздохнул Чупати, и лицо его просветлело. — Давай быстрее.

Старшина вскочил с кушетки и начал облачаться в принесенную ему гражданскую одежду. Натянув сапоги, подошел к зеркалу, висевшему на стене.

— Ну как, нравишься себе? — иронически спросил капитан.

— Посидел бы ты в мокром!

— Вот видишь. А я тебе что всегда говорил? Полицейский только тогда полицейский, когда он в форме. А еще говорят: человек красит одежду! Ха! Ха! Я тебя, собственно, первый раз вижу в гражданском… Если еще когда будешь умничать, мигом переодену в гражданское… А когда пойду на пенсию, буду писать в деревне мемуары. Я твоим вот этим брючкам специальную главу посвящу!.. И назову ее примерно так: «Брюки старшины Чупати». Жил да был один самолюбивый старшина, и порой он действовал как человек, а порой — как собака…

— Хватит, товарищ начальник… шутить надо мной!

В комнату вошел старший лейтенант Калди.

— Нашли что-нибудь? — спросил вошедшего Шатори.

— Несколько пустых гильз, два снаряженных автоматных диска. Поиски продолжаются… Между прочим, Чити можно допрашивать!

— Давайте его сюда!

— Кто такой этот Чити? — спросил Чупати капитана.

— Ласло Чити, сын мельника. Отец его называл Лацко.

Старшина вскочил:

— Лацко?! Это он пустил в колодец воду!

— Да, он, — согласился Шатори. — Хорошо еще, что мы его поймали.

— Когда вы его поймали?

— Пока ты копошился в колодце… Он здорово сопротивлялся, так что пришлось его немного угостить.

— Жаль, — заметил старшина.

— Жаль, что угостили?

— Жаль, что не Кантор его схватил.

— Ну, дружище! Этот Лацко не такой лопух. Хорошо еще, что нам удалось его схватить…

Двое полицейских ввели Ласло Чити.

— Садитесь. — Капитан показал Чити на стул посреди комнаты.

— Что вам от меня надо? — нервно спросил высокий широкоплечий парень.

Шатори, опершись о стол, ждал, когда парень сядет.

— Что нам надо? Небольшое объяснение…

— Я ничего не знаю. И вообще, не понимаю, что тут творилось ночью!

— Ай-яй, господин Кройцер! А может, все-таки кое-что знаете? И объясните, почему вы в прошлом году решили вернуться на родину, и тем более в такой, несколько странной форме?

— Это уже выясняли в полиции… Я больше не желаю слышать фамилии Кройцер!

— Хорошо. Тогда скажите, пожалуйста, что это за стрельба была здесь ночью?

— Не имею ни малейшего представления! Я спал и проснулся от этой стрельбы. Может, Борош и Сепи стреляли?

— Борош умер, Сепи находится в очень тяжелом состоянии. Уж не потому ли вы решили свалить на них всю вину? А ведь не кто иной, как вы были зачинщиком.

— Я не знаю, что они там натворили! Я ничего не знаю! Они жили здесь, и я не совал носа в их дела.

— Возможно. А почему вы скрывались в подвале?

— Я испугался.

— Однако, прежде чем спуститься в подвал, вы побывали в старом водораспределительном колодце и открыли шлюз. Зачем вы это сделали?

Чити молча смотрел на капитана.

— Вы открыли шлюз и утопили своего отца, — спокойно продолжал капитан. — Вы знали, что произойдет потом, и пытались помешать этому, не так ли?

Парень и на это ничего не ответил.

— Вот товарищ старшина собственными ушами слышал, как ваш отец умолял вас не открывать шлюз! — продолжал капитан. — Вы, может, не слышали этого, а? Или может, не знали, что, пустив воду, вы погубите отца? И вы хладнокровно убили его. За что?… Я вам скажу: за два с половиной миллиона, которые вы украли в поезде. Не так ли?

Чити бросил на капитана полный ненависти взгляд.

— Может, так, а может, и нет. Ведь ребята-то уже ничего показать не могут! А как вы докажете, что ограбление совершил я?…

Шатори, задумчиво посмотрев в окно, сказал:

— Деньги все и докажут.

Чити нагло засмеялся.

— Уведите его, — приказал капитан.

Чити увели.

— Ну и прохвост же! — заметил Чупати.

— И чувствует себя неуязвимым! — возмутился Шатори. — Видать, денежки они спрятали в надежном месте.

— Хорошо же мы выглядим! — Чупати почесал затылок. — На этой старинной мельнице не только деньги, но и черта спрятать можно! Пока мы все тут обшарим…

— Наши люди уже все осмотрели, но ничего не нашли…

— Труп мельника найти не удалось: для этого нужно спустить воду из колодца, — доложил капитану вернувшийся Калди.

— Спустите воду! — приказал капитан.

Калди направился к двери.

— Подождите! Я тоже с вами пойду! — остановил его Шатори.

Спустить воду из подземного колодца можно было двумя способами: во-первых, открыть заслонки в самом дне и спустить воду в реку и, во-вторых, откачать воду насосами. И все-таки капитан Шатори решил прибегнуть ко второму способу, так как при спуске воды первым способом труп мельника могло утащить в реку, а кроме того… Капитан вспомнил, как нагло смеялся ему в глаза арестованный Чити. Этот бандит так бы не смеялся, если бы не был уверен, что полиции не удастся найти ни доказательств его вины, ни похищенных денег. Видимо, мешки с деньгами спрятаны в таком месте, где их никто не найдет, даже Кантор.

Откачка воды заняла несколько часов. Полицейские и пограничники томились в ожидании. Капитан Шатори проявил завидную выдержку.

Вскоре удалось найти труп мельника, хотя воду откачали всего лишь наполовину.

— Пошли, Тибор, — позвал Шатори старшину. — И возьми с собой Кантора!

— Уж не хотите ли вы, чтобы Кантор и тут нашел след? — засмеялся старшина.

— Я хочу найти мешки с деньгами. Они должны находиться где-то здесь.

— Если они здесь, то Кантор их найдет, — уверенно сказал Чупати. — Это он может. Ищи, Кантор, ищи!..

И Кантор действительно нашел в одном из небольших туннелей мешки с деньгами.

— Ну, что я вам говорил? — обрадованно воскликнул Чупати. — Нашел-таки! Правда, все деньги промокли.

— Ничего, деньги высушат. Важно, что у нас теперь в руках вещественные доказательства, с помощью которых мы припрем Чити к стенке.

Позже выяснилось, что Ласло Чити, он же Людвиг Кройцер, совершил ограбление с помощью двух своих сообщников. Ограблению способствовал и еще один человек — железнодорожник Лладар, который сообщил злоумышленникам точное время прохождения эшелона. Деньги бандиты решили спрятать на мельнице. Пограничники, которые наведывались на мельницу, хорошо знали всех, кто здесь жил, и не могли, следовательно, заподозрить их в чем-нибудь плохом. Вот бандиты и решили: пусть пограничники думают, что грабители, совершив свое черное дело, скрылись за границей. Однако Кантор вывел полицейских на верный след.

Ласло Чити вовсе не собирался убегать в Австрию, где он жил в детстве. Туда его увезла мать в конце войны. Австрийская полиция тоже разыскивала его, так как он совершил несколько краж.

Год назад Ласло «сбежал» к отцу. Отец, конечно, обрадовался возвращению сына. Было подано прошение о возвращении Ласло венгерского подданства, при этом в заявлении говорилось, что просьба эта вызвана якобы любовью к родине…

Майору Бокору сделали операцию. Через два дня, получив разрешение главного врача, капитан Шатори и старшина Чупати навестили майора в госпитале. Бокор встретил друзей с улыбкой. Разговаривать ему еще не разрешали, но он покачивал головой, давая знать, что все понимает, о чем ему говорит капитан Шатори.

У майора из плеча извлекли три пули, одна из которых перебила ключицу, но, к счастью, легкие не задела.

Майор Бокор с благодарностью смотрел на сидящего возле его кровати Кантора. Пес же в необычной для него госпитальной обстановке чувствовал себя стесненно. Старшина Чупати, стоя позади капитана, тоже чувствовал себя неловко и, когда Шатори пожелал майору скорейшего выздоровления, с облегчением вздохнул.

— Я тоже желаю вам скорейшего выздоровления, — смущенно пробормотал старшина и отдал честь.

Кантор же встал передними лапами на край кровати и ласково лизнул майора в щеку.

Успех — это своего рода пробный камень в жизни любого человека, но успех несет с собой и опасность.

Капитан Шатори дважды отказывал Чупати, который во что бы то ни стало хотел, чтобы Кантор принял участие во всевенгерском соревновании служебных собак, хотя шансов на успех было мало.

— Почему тебе так хочется участвовать на этих соревнованиях? — допытывался капитан у Чупати. Старшине за храбрость, проявленную при задержании вооруженных грабителей железнодорожного состава, досрочно присвоили звание «младший лейтенант».

— Хочется, и все, — отвечал Чупати.

— Но почему?

— Тебе этого не понять… Лучше Кантора нет собаки на свете!

— Это, конечно, так, но ведь твоему Кантору уже десять лет!

— Ну и что?

— А если он провалится? Что тогда?

— Что такое?! — воскликнул Чупати, смерив начальника уничтожающим взглядом. — Такое мог мне сказать владелец какого-нибудь слюнявого щенка, но ты…

— По-моему, тебя опьянила слава!

— А разве мы ее не заслужили? Покажи мне такого пса, который работал больше, проявил больше смекалки и героизма, чем мы!

— Чем кто?

— Чем мы… с Кантором, разумеется…

— Ага, понимаю, — кивнул капитан, внимательно рассматривая Чупати.

— Уж не завидуешь ли ты нам?

— А ты, оказывается, еще и наглец! Пойми же ты наконец: я не хочу, чтобы Кантор участвовал в этом конкурсе! Что будет, если он отстанет от других собак? Вся твоя слава пойдет насмарку! Ты и Кантор своим трудом заслужили и славу, и уважение! Вот и пользуйтесь ими на здоровье!..

— Можешь не бояться! — уверенно заявил Чупати. — Я знаю, на что еще способен Кантор!..

Наконец капитан уступил. Чупати и раньше вел себя несколько заносчиво и был падок на похвалы, а теперь его одолела гордыня. С тех пор как ему присвоили звание младшего лейтенанта, Чупати не ходил, а буквально летал над землей. Он сравнивал других служебных собак с Кантором и не находил ему равных. А разве кто-нибудь из собаководов, или проводников служебных собак, дослуживался до офицерского звания? Никто. Взять хотя бы пса по кличке Разбойник. Его хозяин после тринадцати лет службы так и ушел на пенсию в чине старшины, а ведь он был на целых десять лет старше Чупати. Более того, даже начальник пункта служебного собаководства — и тот всего лишь старшина!..

За последние четыре года Кантор оказывался первым на всех конкурсах. И Чупати считал, что им нужно в последний раз завоевать на предстоящем конкурсе лавры победителей, а уж потом спокойно сойти со сцены. Младший лейтенант ни за что на свете не хотел упускать такой возможности. Капитан Шатори наконец уступил просьбам Чупати и чуть было не опоздал заявить об участии Кантора в конкурсе.

В этом году соревнование служебных собак проводилось не в августе, как обычно, а во время традиционной осенней ярмарки в Будапеште. Короче говоря, на подготовку оставалось всего-навсего несколько дней.

Кантор с большой неохотой шел на тренировки и все упражнения выполнял с ленцой. Чупати очень сердился, когда Кантор на тренировках не брал нужной высоты. Особенно неприятно чувствовал себя Чупати потому, что от их управления кроме Кантора в соревновании участвовали еще восемь служебных собак. Областное управление полиции со своей стороны тоже выставляло несколько собак.

— Тютю, так дело не пойдет, — строго сказал Чупати Кантору. — Ведь будут соревнования. Понимаешь? Соревнования!.. На таких соревнованиях мы с тобой еще никогда не участвовали… Ты должен себя показать…

— Интересно, на что ты надеешься? — не без иронии спросил младшего лейтенанта хозяин черной Клеопатры, который тоже собирался выступать на этих соревнованиях. — Уж не на былые ли заслуги?!

— Придержал бы ты лучше язык за зубами! — обиделся Чупати.

Разговор этот проходил на тренировочной площадке. В этот момент красавица Клео с легкостью взяла двухметровую высоту.

— Давай поспорим, — предложил вдруг хозяин Клеопатры, — что моя Клео в два счета обставит твоего Кантора, как младенца…

У Чупати больно сжалось сердце, но, немного подумав, он протянул руку и сказал:

— Спорим…

— На что?

— На ящик пива.

— Берегись, Чупати!

— Победит Кантор!

— Тогда я ставлю тебе два ящика!

Мужчины ударили по рукам. Кантор внимательно смотрел на них, а краешком глаза наблюдал за красивой сукой. Всякий раз, когда Кантор встречался с Клеопатрой, он смотрел на нее с особой симпатией. Кантора не смущало, что красавица одаривала его всего лишь мимолетным взглядом. Пес уже забыл, как Клеопатра бросилась на него, когда он увел у нее сынишку.

По одному взволнованному виду хозяина Кантор понял, что ему следует обогнать суку. И хотя Кантору нравилась Клеопатра, но ради хозяина он не мог не обогнать ее, не мог: такова воля хозяина!

Чупати подал команду. Кантор сделал положенный круг и по следующему сигналу прыгнул через забор.

Прыжок оказался хорошим. Когда пес коснулся передними лапами края забора, он вновь вдруг почувствовал себя молодым. Он не растолстел, и у него не было ни грамма лишнего веса.

— Ну как? Забираешь свои слова назад? — с победоносным видом спросил Чупати у хозяина Клеопатры.

— Нет!

— Тютю, не подкачай! — сказал Чупати, почесывая у Кантора за ушами. — Спорить так спорить!

Чупати даже во сне стал видеть соревнования. Ему очень хотелось, чтобы Кантор одержал верх и над Клеопатрой, и над Тиги. Ему снилось, что члены жюри неправильно оценивают достижения других собак, и он, забыв обо всем на свете, громко кричал: «Нарушение правил! Прошу исключить их из дальнейших соревнований!» — и просыпался в холодном поту.

Наконец настал долгожданный день соревнований. Проходило оно на старом стрельбище. Ровно в десять утра фанфары возвестили о начале соревнований. Трибуны были до отказа забиты зрителями. Более того, желающих оказалось так много, что часть их разместилась непосредственно за ограждением.

Начался торжественный марш участников парада. Во главе колонны в парадной форме важно шествовал младший лейтенант Чупати со своим питомцем Кантором.

Соревнования в этом году были несколько необычными — на них подводились итоги пятнадцатилетней работы отдела служебного собаководства.

Кантор впервые выступал на соревнованиях в четырехлетнем возрасте. Всего он участвовал в пяти конкурсах и на всех пяти завоевал первое место. И на этот раз Чупати был уверен, что пес получит диплом первого разряда. Младший лейтенант был по-особенному подтянут. Он смотрел на трибуны с гордым видом. Ему казалось, что все эти люди собрались здесь только затем, чтобы полюбоваться Кантором.

Посреди поля была установлена трибуна для жюри, и, проходя мимо нее, собаки громким лаем приветствовали судей.

Программа соревнований была разнообразной. Она включала преодоление препятствий, разыскивание предметов, ходьбу по следу, обезоруживание противника и многое другое. Жюри оценивало достижения каждой собаки по особой системе по каждому виду многоборья, после чего по сумме баллов определялся победитель.

Кантор, как победитель последних соревнований, вступил в борьбу первым.

Без малейшей погрешности он прошел по предложенному ему следу, выполнил все упражнения на ловкость.

Чупати так переживал за своего питомца, что даже не заметил, как рядом оказался капитан Шатори.

Младшего лейтенанта особенно пугало преодоление препятствий: как-никак Кантор был не так уж молод, чтобы показывать класс. Особенно опасными Чупати считал прыжки в высоту. Первый раз планку установили на высоте один метр восемьдесят сантиметров.

— Кантору прошу сразу установить планку на самую высокую отметку, — попросил Чупати членов жюри.

Хозяин Клеопатры последовал примеру Чупати.

Высоту метр восемьдесят. взяли все собаки. Затем планку подняли на двухметровую высоту.

Чупати попросил не испытывать Кантора и на этой высоте. Хозяин Клеопатры снова последовал его примеру.

Прыжки в высоту шли шестым пунктом соревнований. До этого Кантор не совершил ни одной ошибки и шел первым. Клеопатре засчитали одно штрафное очко.

Все присутствующие на соревнованиях поняли, что борьба за первенство в основном развернется между Кантором и Клеопатрой. Многие заключали пари: одни ставили на Кантора, другие — на Клеопатру. Однако большинство споривших отдавало предпочтение Клеопатре, делая ставку на ее молодость.

Двухметровая высота стала препятствием для большинства собак. Планку подняли на десять сантиметров, потом еще на десять. Высоту два метра двадцать сантиметров взяли всего лишь четыре собаки.

— Ты почему не пускаешь свою Клеопатру? — нервно спросил Чупати своего коллегу.

— Она будет прыгать только после Кантора, — спокойно ответил хозяин красавицы Клеопатры.

Чупати со злостью что-то прошипел ему, но хозяин Клеопатры даже не удостоил его ответа.

Высоту два метра тридцать сантиметров взяла с третьей попытки только Тиги.

Время от времени Кантор с удивлением посматривал на своего хозяина. Чтобы собака не волновалась, хозяин положил руку ей на голову, однако беспокойство хозяина передалось и овчарке: шерсть у нее все больше и больше становилась дыбом. Пес так и рвался с места.

— Подожди! — сердито осаживал его хозяин.

В этот момент диктор вызвал для совершения прыжка Кантора.

Чупати вздрогнул и, подойдя к столу, за которым сидели члены жюри, сказал:

— Прошу поднять планку еще на десять сантиметров. Хозяин Клеопатры немного подумал и сделал то же самое.

Дело принимало серьезный оборот, так как в случае неудачи собака автоматически выбывала из соревнований.

Чупати вышел вперед. Во рту у него пересохло, ноги дрожала, словно брать эту высоту нужно было не Кантору, а ему самому.

— Я еще раз прошу поднять планку на десять сантиметров, — хриплым от волнения голосом произнёс Чупати. Я настоятельно прошу.

Капитан Шатори наблюдал за состязанием, стоя несколько в стороне. Услышав просьбу Чупати, он подошел к младшему лейтенанту и тихо спросил его:

— Ты что, с ума спятил?

Но Чупати, казалось, уже ничего не слышал.

«Совсем свихнулся», — подумал Шатори. Капитану от всей души было жаль Кантора.

— Пожалуйста, но только под вашу ответственность, — сказал председатель после короткого совещания с членами жюри. — И предупреждаю, если высота не будет взята, то, согласно правилам соревнований, Кантор выбывает из игры…

— Я знаю об этом.

— Тогда приступайте.

Чупати козырнул и подошел к Кантору. Присел возле него на корточки и, нежно поглаживая пса по шее, проговорил:

— Тютю, видишь? Хоп! Нужно это перепрыгнуть, понимаешь, перепрыгнуть! Хоп!

— Приготовиться! — раздалось в громкоговорителе. — Прыжок в высоту совершает овчарка по кличке Кантор из центрального управления полиции. Планка установлена на высоте два метра сорок сантиметров.

— Ну, слышал? Не подведи, дорогой, — просил Чупати у пса.

Кантор нервно дрожал всем телом.

Чупати вывел его на исходный рубеж и отстегнул поводок от ошейника.

— Пошел! — крикнул Чупати, посылая пса вперед.

Кантор сорвался с места и взял высоту, вызвав у зрителей восторженный возглас восхищения.

— А теперь ко мне, Тютю, — ласково позвал Чупати. Клеопатре первая попытка не удалась. Чупати со злорадством смотрел, как она пошла на вторую попытку.

«Вот попробуй перепрыгни!» — торжествовал Чупати. Вопреки его ожиданиям, Клеопатра красиво преодолела высоту.

Соревнования подходили к концу, а у Кантора и Клеопатры было набрано одинаковое количество очков. Все понимали, что вопрос о первом месте будет решаться в беге, которым завершались соревнования. Бег был не обычный, а с препятствиями.

— Тютю, не теряй голову, — шепнул Чупати на ухо Кантору. — Будь осторожен!

Прозвучал сигнал, и собаки, спущенные с поводков, побежали. Кантор свободно взял три препятствия и услышал, как многоголосый хор болельщиков громко выкрикивает его имя. Преодолевая четвертое препятствие, Кантор не столько заметил, сколько почувствовал, что Клеопатра догнала его. Вот она на целую голову опередила Кантора. Он побежал быстрее. Клеопатра тоже ускорила свой бег. Она уже на полкорпуса опередила его.

Кантор чувствовал, что он уже выдохся и бежать быстрее не может. Перед глазами пошли черные круги. И в этот момент он услышал ободряющий голос хозяина:

— Кантор! Нажми!

Собрав все силы, Кантор ускорил бег, стараясь обойти свою молодую подругу. Сердце стареющего пса не выдерживало темпа, который задала ему Клеопатра. А победить во что бы то ни стало было нужно: этого хочет и требует от него хозяин. И тут Кантор решился на поступок, к какому не прибегал никогда в жизни: головой он сильно толкнул Клеопатру в заднюю правую лапу. Сука запнулась и сбавила темп за несколько метров до финиша. А Кантору только того и нужно было. Он сделал рывок и опередил ее.

Хозяин Клеопатры заявил протест жюри, требуя дисквалификации Кантора за нарушение правил соревнований.

Однако члены жюри не увидели в поведении Кантора ничего предосудительного, а может, просто не захотели этого заметить.

— Сколько лет вашей собаке? — спросил один из членов жюри у хозяина Клеопатры.

— Три.

— Впервые участвует в таких соревнованиях?

— Да.

— Поздравляю. А вам известно, сколько лет Кантору?

— Да, десять.

— Ну вот видите, Кантор выступает в последний раз.

— И все-таки это не основание, — заметил хозяин Клеопатры, но больше не протестовал. Отойдя в сторонку, он тихо и уже миролюбиво заметил: — Суки в собачьем мире, видать, находятся в неравноправном положении с кобелями.

К нему подошел Чупати и дружески похлопал его по плечу:

— Чего печалишься? Тебе, дружище, нужно еще опыта поднабраться. К слову говоря, можешь радоваться, что ты являешься хозяином щенка, отец которого не кто иной, как сам Кантор. А пива можешь мне и не ставить…

Было далеко за полночь. Огни крикливой рекламы на Картнерштрассе давно уже погасли. В небольшой улочке позади собора, святого Стефана, возле корчмы «Красная шапочка», стояла легковая машина. В машине сидел мужчина лет сорока пяти. Лицо его украшали густые пышные усы. Мужчина был похож то ли на итальянца, то ли на алжирца. Густая шевелюра закрывала его лоб и даже уши. Он небрежно вращал ручку настройки радиоприемника. Разбросанные на заднем сиденье вещи свидетельствовали о том, что человек проделал на этой машине далеко не близкий путь.

Часы на башне собора пробили два раза. Мужчина закурил. Пламя зажигалки на миг осветило его лицо. В этот момент из корчмы вывалилось шумное общество. Мужчина посмотрел вслед веселой компании. Он даже высунулся из окна. Увидев человека, который торопливой походкой направлялся к машине, мужчина включил зажигание. Высокий, широкоплечий человек, подойдя к машине, резко рванул ручку передней дверцы. Усевшись на сиденье рядом с водителем, он захлопнул дверцу и, по-хозяйски развалившись, коротко бросил:

— Поехали!

Машина поехала по пустынной, словно вымершей улице, свернула в сторону городского парка, пересекла Ринг и, миновав Мариенхильферштрассе, приближалась к Западному вокзалу.

— Все в порядке? — нарушил молчание водитель.

Сидевший рядом с ним светловолосый мужчина быстро оглянулся назад, а потом ответил:

— Да… Но осторожность еще никогда никому не мешала. Езжай по направлению к Медлингу!

— Границу хочешь проскочить у Шопрона?

— Да, через час мы должны быть на венгерской границе. Это и будет нашим единственным алиби.

— А почему? Разве нас кто-нибудь видел?

— К счастью, никто.

— А ночной сторож?

— Вот из-за него я и говорю, что у нас времени не более часа. В три часа мы должны пересечь границу. Мне кажется, что магазин проверяют каждый час.

— Если нужно спешить, тогда к чему делать крюк?

— Ты так говоришь, будто впервые участвуешь в деле. Ты же знаешь, что полиция в первую очередь контролирует шоссе номер десять, которое ведет в Хедешхалом.

Тем временем машина выехала из Вены. Стрелка спидометра показывала сто сорок километров. Мужчины настолько были заняты собственными мыслями, что не заметили, как к ним сзади пристроились два мотоциклиста-полицейских, которые вскоре обогнали машину. Один из полицейских поравнялся с машиной и дал знак остановиться, другой затормозил перед машиной.

— Черт бы их побрал! — выругался водитель и тут же добавил: — Ты канадский инженер, я американский кинорежиссер…

Заскрежетав тормозами, машина остановилась.

— В чем дело, сэр? — по-английски спросил у полицейского водитель автомобиля.

Австрийский полицейский, небрежно коснувшись двумя пальцами каски, проговорил:

— Вы едете на недозволенной скорости.

— Я, к сожалению, не говорю по-немецки, — развел руками шофер. — Я американец, понимаете? — И, достав паспорт, он протянул его полицейскому.

— Очень сожалению, — сказал полицейский, — но, несмотря на то что вы иностранец, я должен вас оштрафовать… на сто шиллингов.

Водитель начал протестовать, но спутник толкнул его в бок и по-венгерски шепнул ему на ухо:

— Не идиотничай, дай ему сотню.

Водитель элегантным жестом протянул полицейскому деньги:

— Прошу.

Полицейский оторвал квитанцию и отдал ее водителю со словами:

— Можете ехать.

Через минуту машина снова мчалась по шоссе.

— Мне даже жарко стало, Джонни! — Сидевший за рулем мужчина вытер пот Со лба.

— Важно, что ты не растерялся. Теперь можешь смело нажимать на газ. Давай жми!

— А ты поглядывай назад.

Часы показывали три.

Келеи затормозил и остановил машину на обочине.

— А сейчас вот переоденешься, — сказал он, доставая с заднего сиденья сверток с одеждой. — Переодевайся. Венгры тирольские костюмы обожают большего всего. В таких костюмах мы сойдем за охотников-иностранцев.

— Уж больно много ты говоришь, уже три часа, — оборвал его коллега. — До границы еще десять километров.

— Не бубни. Пока ты переодеваешься, я взгляну на камушки.

Усатый достал из-под сиденья шкатулку черного дерева и открыл ее. При свете приборной доски внутри шкатулки все засверкало и заискрилось: в ней лежали бриллианты.

— Ну, что скажешь?

— Надеюсь, они настоящие, — заметил Келеи.

— А как же иначе! Я их вынул из сейфа знаменитого ювелирного магазина.

— Я слышал, что бывают очень искусные подделки.

— Да ты что, с ума сошел, что ли?

— Нет, не сошел. Камушки мы ссыплем в сумку, а шкатулку выбросим.

Не успел блондин и слова произнести, как шкатулка полетела под откос.

— Это может навести на след полицию.

— Пока они найдут шкатулку, мы уже будем по ту сторону границы, — заметил Келеи.

Спустя четверть часа они остановились у пограничного шлагбаума. Австрийский пограничник проверил их паспорта, поставил выездной штамп. Возвратив паспорта, пограничник махнул рукой другому пограничнику, и тот сразу же открыл полосатый шлагбаум.

Через секунду машина с венграми оказалась на ничейной земле.

— Ну, что ты скажешь на это, дружище? Ловко мы оттуда уплыли! — первым заговорил Келеи.

— Подожди, еще рано радоваться.

— Всегда тебе что-нибудь мерещится. Ты же видел, как на австрийцев подействовало, когда я заявил, что мы американцы. В прошлом году у нас все хорошо сошло, надеюсь, сойдет и в этом.

Через несколько секунд машина, даже не затормозив, выехала за венгерский шлагбаум. Короткая проверка документов, и машина помчалась в направлении Шопрона.

— До Дьера я хорошо знаю дорогу, — заметил Келеи.

— А дальше ее знаю я.

— Ты известил брата о том, что мы едем?

— Старик нас очень ждет.

— Я, правда, не люблю навещать родственников. В прошлом году я и без них прекрасно чувствовал себя в Будапеште.

— Ну а теперь можешь поспать немного, — посоветовал ему светловолосый. — Вылезай из-за баранки, до Сент-эндре поведу я.

Не доезжая Дорога, машина свернула налево и направилась по маршруту № 11 в сторону Эстергома. Келеи проснулся только тогда, когда машина ехала по улицам Эстергома.

— Это что за город? — спросил Келеи, протирая глаза кулаком.

— Резиденция венгерских епископов. Ты разве никогда здесь не бывал?

— Был, в сорок четвертом году, когда наша хортист-ская армия отступала под натиском советских войск, но дело происходило ночью, и мне было не до прогулки по городу.

— А я в этом городе два года в гимназию ходил, к духовным отцам.

— Хорошо бы где-нибудь выпить по чашечке кофе, — предложил Келеи.

— Потерпи еще с полчасика. Приедем в Сентэндре — и выпьем.

Ровно в шесть утра машина въехала в небольшой уютный городок, расположенный на берегу Дуная, и остановилась на центральной площади. Мужчины вышли из машины, чтобы поразмяться.

Келеи с любопытством окинул взглядом старинные дома, окружавшие площадь. На противоположной стороне площади он заметил буфет.

— А ведь, кажется, он уже работает! — обрадованно произнес Келеи. — Пошли выпьем по чашечке кофе.

Шли не торопясь, разминая затекшие от долгого сидения в машине ноги.

Первым, к двери буфета подошел Келеи.

— Теодор, подожди-ка, — остановил его спутник.

— Ну чего тебе еще? — Не забудь, что ты иностранец и должен вести себя соответствующим образом.

— Эх, дружище, летом прошлого года я уже бывал в этих краях дважды, по делам кинофирмы. В нашей профессии совсем неплохо знать кое-что с Сиднее, Гонконге, Лондоне, Париже, даже Сентэндре.

— Ио Вене тоже, — хихикнул Джон.

— Ну, ну… ладно. — Келеи открыл дверь и вошел в помещение.

Неподалеку от буфетной стойки они отыскали свободный столик. Сели. Келеи сразу же развернул карту автомобильных дорог Венгрии. Посмотрев ее, Келеи подозвал официантку:

— Хелло, барышня!

Тем временем карту принялся изучать Джон.

— Ну что, нашел? — поинтересовался Келеи.

— Сейчас найду, — пробормотал блондин. — Где-то тут, но не найду.

К ним подошла офицантка и спросила:

— Господа, что вам подать?

— Два коньяка, два кофе и что-нибудь из холодных закусок… если есть.

Келеи пододвинул карту к себе:

— Да, это где-то здесь…

— Толош… Толош… — бормотал он, все еще не находя населенного пункта.

— А ведь в детстве я там каждое лето по две недели работал на лесопилке. Вот только на машине я туда не ездил.

Пока они переговаривались, в буфет вошли двое мужчин в комбинезонах. Оба подошли к стойке и облокотились на нее. Один из них был высокий, широкоплечий, другой — пониже ростом.

— Малышка, дай-ка нам как обычно, а то мы очень спешим, — попросил тот, что был пониже ростом.

— С тех пор как вы стали работать на стройке, вам всегда некогда…

— Мы уже давно не работаем на стройке.

— А где же?

— На, лесопилке в Толоше.

Услышав знакомое название, которое он никак не мог найти на карте, Келеи поднял голову и спросил:

— Как вы сказали? Толош?!

— Да, а что такое? — удивился тот, что был пониже ростом. — Вы что, ревизоры?

— Нет, не ревизоры, — улыбнулся Келеи. — Мы американцы.

— Ты слышал? — высокий толкнул своего товарища в бок. — Подумать только, господа — американцы!

— Значит, вы знаете, где находится этот Толош?

— Как же нам не знать! Мы там работаем, да вот только опоздали на автобус.

— А вы, случайно, не знаете Кароя Балинта? — поинтересовался блондин.

— Как не знать, знаем! Он наш начальник. — Рабочий подошел к столику, за которым сидели «американцы».

— Если господа позволят, я представлюсь: Ласло Дора, цирковой акробат, в настоящее время нахожусь на пенсии… работаю на лесопилке…

— Акробат? — Келеи чуть ехидно улыбнулся. — Великолепно! А нам для съемки нового фильма как раз нужен акробат!

— Хелло, Тапло! Ты слышишь? — обратился акробат к своему товарищу. И, спросив разрешения у иностранцев, присел за их столик.

— Девушка, два коньяка господам! — крикнул Келеи официантке.

— А это мой друг, Лапинч, но его лучше звать просто Тапло. Он великолепный боксер, только его ва пьянство дисквалифицировали, выгнали с ринга.

Лапинч галантно раскланялся и протянул гостям свою громадную ладонь.

Блондин кивнул и растерянно пробормотал:

— Бана… Джон Бана…

— А как фамилия господина режиссера? Я что-то сразу не разобрал?

— Келли, — резко проговорил Келеи, изменив свою фамилию на американский манер.

— Господа знакомы с нашим начальником? — спросил Дора.

— Да, он мой старший брат, — ответил Бана.

— Вот это да! Великолепно! — Дора толкнул локтем Лапинча. — Ты слышал, дружище, нам с тобой прямо-таки везет! Скажите, пожалуйста, что вам нужно? Мы вам поможем.

— Мы не знаем, как попасть на лесопилку, — спокойно начал объяснять Келеи, но Дора перебил:

— Ерунда все это!.. Меня интересует, сколько вы нам можете заплатить.

— А-а! Это будет зависеть от вас… Долларов десять — двадцать в день. — Келеи показал на рюмки и предложил: — Давайте выпьем!

— Нам повезло, мой друг — хороший парень и готов вам помочь…

— О'кей! Словом, вы покажете нам дорогу, хорошо?

— Разумеется, что за разговоры!

— Если ты согласен… — Лапинч глупо улыбнулся.

— Пардон. Он хороший парень, но немного трусоват.

Все четверо вышли из буфета и пошли к машине. По дороге Дора тихо шептал бывшему боксеру на ухо, чтобы тот не говорил лишнего, а лучше помалкивал, пусть, мол, господа, раскошелятся: денег у них, видать, много.

За час доехали до лесопилки. В нескольких сотнях метров от нее находилось административное здание, которое старый владелец лесопилки использовал как охотничий домик. Дом был обнесен изгородью. От ворот к веранде вела прямая дорожка, по обе стороны которой росли густые кусты.

Машина свернула к зданию. Дора показывал дорогу. Когда машина остановилась перед зданием, он вылез из машины, широким жестом пригласив и других сделать то же самое.

Бана предложил рабочим выпить с ними, но Дора наотрез отказался:

— Нет, нет, нам уже давно пора работать, мы и так опоздали.

В этот момент на веранде появилась пухленькая женщина лет тридцати пяти. Она с удивлением смотрела на приехавших.

— Вот гостей вам привез, Ица, — проговорил Дора. — Из-за этого мы и опоздали. Скажи шефу, пусть встречает.

— Добрый день, — ласково поздоровался с женщиной Бана. — Брательник мой дома?

— На рассвете уехал на озеро форель ловить, к восьми обещал вернуться. С кем имею честь?

— Я его младший брат, — ответил Бана.

— Так вы Яношка, который живет в Канаде?! — женщина удивленно всплеснула руками.

— Да, а это мой друг.

— Дядюшка Кари говорил, что вы должпы приехать в начале недели, он ждал вас.

Бана и Келеи, забрав из машины вещи, направились в дом.

— Сейчас я накормлю вас, — засуетилась женщина, — а вы пока умойтесь с дороги.

Вскоре вернулся с рыбной ловли и сам хозяин. Он радостно поздоровался с братом и гостем и сказал:

— Надеюсь, вы здесь поживете: жизнь у нас сейчас не та стала, что раньше. Всего полно, так что пожалуйста.

— К сожалению, нам нужно ехать дальше.

— Это еще куда?! — удивился хозяин, уставившись на брата.

— У моего друга в Будапеште есть дело. Он подыскивает венгерских артистов для своего нового фильма. У нас миллионер и тот себе не позволит жить только на капитал, чтобы он не рос каждый день.

— Жаль, жаль, — печально заметил Балинт.

— Но мы еще заедем сюда. Места у вас великолепные, — перебил его Келеи. — Хотелось бы побродить здесь. Здешние пейзажи вполне могли бы служить фоном для моего фильма. Романтикой так и веет.

— Мы к тебе обязательно еще заедем, — подтвердил брат. — Хочу попросить тебя об одной любезности…

— Проси о чем хочешь.

— Мистер Келли один плохо ориентируется в большом городе.

— Да, да, — торопливо подтвердил Келеи, — и потому вот эту коробку я хотел бы оставить здесь. — Он вытащил из чемоданчика плоский ящичек. Открыв крышку, он повернул его в сторону Балинта.

— Это все наше сбережение, — начал объяснять Бана. — Две тысячи долларов и драгоценные камешки… Знаешь, братишка, жить мы будем в гостинице, а там оставлять такие вещи опасно… Пусть лучше у тебя полежат.

— Великолепные вещички! Конечно, пусть полежат. Можете не волноваться: все будет в порядке. — Балинт подошел к шкафу. — Вот сюда я их и спрячу, ключ всегда будет со мной.

— Спасибо, — поблагодарил Бана и встал. — Покажи пока моему другу свои владения, а я немного отдохну.

В самый последний момент женщина, которая подсматривала в замочную скважину, отскочила от двери, и, когда Бана вышел в коридор, Ица как ни в чем не бывало уже орудовала в кухне.

«А у старика неплохой вкус», — решил Бана, заглянув через стеклянную дверь в кухню. Войдя в гостиную, он громко зевнул, снял ботинки и, подойдя к окошку, ждал, пока хозяин с Келли выйдут из дома. Потом быстро надел ботинки.

— Вы здесь остались, Яношка?! — удивилась Ица, когда, войдя в комнату, увидела его. — Я хотела тут порядок навести. Чемоданчик ваш я поставлю на шкаф, чтобы не мешал.

— Нет, нет… Мне нужно позвонить по телефону. — Лайош оценивающим взглядом смерил женщину.

— Тогда я ухожу, не буду вам мешать, — скороговоркой выпалила Ица и вышла из комнаты.

Бана открыл чемодан, чтобы убедиться, что в нем никто не копался. Сунул в карман маленькую коробочку, о существовании которой Келеи не имел ни малейшего представления.

— Пойду немного прогуляюсь, — сказал Бана, заглянув в кухню. — Если они скоро вернутся, скажи, что я пошел к большому озеру.

Бана вышел из дому и направился по тропинке в сторону леса.

Спустя несколько дней Бана и Келеи сидели в одном из роскошных будапештских ресторанов. Недостатка в фантазии у Келеи не было. И во время прошлогодних своих вояжей в Будапешт он не раз встречался со многими артистами, рассказывал им о широких возможностях Голливуда. Очередной жертвой такого вояжа в свое время явился и Бана, польстившийся на богатые посулы. В 1956 году, во время контрреволюционного мятежа, Бана с друзьями сбежал за границу и осел в Канаде. Проучившись два года в университете, но так и не окончив его, он был вынужден поехать работать в лесничестве, но вскоре перебрался в город и там окунулся во все «прелести» ночной жизни. Однако средств на такую жизнь не хватало. Он перепробовал множество сомнительных профессий, пока наконец не натолкнулся на Келеи, который взял его к себе в качестве личного секретаря. До этого Келеи побывал в Австралии, где занимался спекуляцией драгоценными камнями. Дела шли у него совсем неплохо, но, когда, им заинтересовалась международная полиция, ему ничего не оставалось, как перебраться в Европу, куда он, разумеется, забрал с собой и Бану.

Сначала они обосновались в Париже, но вскоре там стало трудно работать, и тогда они решили перебраться в Венгрию, в которой с распростертыми объятиями встречали всех соотечественников, которые возвращались на родину из-за границы.

Мысль об ограблении венского ювелирного магазина родилась в голове Баны. Он настолько «полюбил» драгоценные камни, что не мог спокойно видеть их даже в витрине ювелира.

Чтобы как-то замаскироваться, Келеи выдавал себя за кинорежиссера, учитывая, что люди, особенно богатые, очень падки на сенсацию и мечтают, чтобы их показывали на экране.

Сейчас оба сидели в шикарном ресторане, в котором Келеи знали как мистера Келли, богатого американца.

В данный момент Келеи волновала одна мысль — как сбыть драгоценности, если не полностью, то хотя бы часть их. Реализацией драгоценных камней должен был непосредственно заняться Бана.

— Монетный двор мог бы купить у нас кое-что, но там потребуют таможенное разрешение на ввоз в страну драгоценностей.

— Еще чего захотели! — возмутился Келеи.

— Ты же знаешь, что здесь нет частных ювелиров. Правда, я натолкнулся на одного типа, который согласен купить у нас несколько камешков, но он предложил за них столь мизерную плату, что о продаже ему не может быть и речи.

— Ну а ювелирные магазины? Я читал в газете, что они скупают различные драгоценности.

— Но и они требуют таможенное разрешение.

— А почему бы тебе не пообещать директору магазина несколько тысчонок, а?

— Ты и сам прекрасно знаешь, что с этими камешками далеко не пойдешь.

— Их стоимость — тридцать тысяч долларов.

— Да, но международная полиция разыскивает их от Гонконга до Вены.

— Социалистические страны не являются членами международной полиции.

— А черт их знает!

— Но нас здесь искать не станут!

— Так что будем делать с драгоценностями? — спросил Бана коллегу, когда официант ушел.

— Я уже сказал, что ты их получишь только тогда, когда мы покинем Будапешт.

— Жаль, а то я уже организовал одну сделку.

— Пока я не закончу дела с договорами, об этом не может быть и речи. Понял?

Бана недовольно кивнул, хотя его так и подмывало рассмеяться: последнее время шеф казался ему чересчур трусливым. Бана не знал, что его шеф вот уже несколько месяцев действует на свой страх и риск, и только потому решил навестить своего брата. С другой стороны, Келеи ничего не знал о том, что его коллега прикарманил коробочку с драгоценностями и несколько тысяч долларов, спрятав их на лесопилке.

В ту ночь младший лейтенант Чупати находился в комнате дежурного. Он дежурил по управлению и с некоторой завистью поглядывал на мирно спящего на ковре Кантора. Он тоже с удовольствием подремал бы, но нельзя.

— Хорошо тебе, Тютю, — добродушно пробормотал офицер и снова начал просматривать «Пешти уйшаг».

Время, как назло, шло медленно. В семь утра, за час до смены, Чупати неожиданно почувствовал такой приступ голода, что с трудом пересилил себя, чтобы не выйти в продмаг напротив, который открывался ровно в семь.

В половине восьмого появился майор Шатори. Чупати очень обрадовался его приходу.

— Ты чего такой грустный? — спросил майор.

— Будешь… — уныло ответил Чупати.

Шатори не стал спрашивать о причине, зная, что она кроется в скуке и отсутствии происшествий, точнее говоря — в бездействии.

И вдруг во дворе показалась дежурная машина. Она бесшумно подкатила к подъезду.

— Куда-нибудь едем? — просиял Чупати, сразу же забыв о голоде.

— Бери Кантора, поедем.

— Почему же вы мне по телефону об этом не сказали?

— Лично за тобой заехал.

— Это, конечно, хорошо… Итак, подъем!

Ехать пришлось недалеко. Машина остановилась на улице Ваци у ювелирного магазина. Двери магазина были открыты, хотя обычно он открывался только в десять. В помещении уже хозяйничали криминалисты, возглавляемые лейтенантом Кути.

— Что здесь произошло? — на ходу спросил Чупати у майора.

— Это и мне небезынтересно знать. Надеюсь, наши товарищи уже кое-что обнаружили и мы сможем начать работу.

Майор попросил позвать директора магазина, но того на месте не оказалось. Майор нервничал, но ничего поделать не мог.

Кути показал Чупати на разбитую витрину.

Подведя Кантора к витрине, младший лейтенант приказал овчарке взять след.

Кантор без труда взял след и повел хозяина в подвальное помещение. Они шли по длинному коридору. В углу пес нашел какую-то картонку и начал обнюхивать ее.

— Интересно, почему не сработала сигнализация? — медленно произнес майор, думая о чем-то своем.

— Я полагаю, начальник, что тут наука бессильна, — произнес Чупати, имея в виду Кантора.

— Как это так?

— А вот так!

— Попытайся еще раз.

— Тютю, след! Ищи! — проговорил с мольбой Чупати.

После нескольких секунд раздумья Кантор взял новый след и повел хозяина во двор. Подойдя к запертой двери, пес остановился.

Когда дверь открыли, Кантор вывел хозяина на боковую улочку и вдруг остановился. Перед отелем «Дунай» он потерял след.

— Ну, начальник, теперь на самом деле конец. След потерян.

— Не беда, — заметил майор, глядя на дверь отеля.

Чупати было до слез обидно, что майор так быстро смирился с беспомощностью Кантора.

— Профессор Кантор ничего не может сделать.

— А кто винит овчарку? Никто.

— Утром здесь прошло столько людей, что все следы затоптаны.

— Это я предвидел, — согласился Шатори.

Чупати скорчил кислую мину: ему было стыдно, что Кантор на сей раз не оправдал их надежд.

— Милая моя собачка, ищи, ищи человека, который с полуночи до утра сел в такси и уехал, — растерянно бормотал Чупати.

— Почему именно с полуночи? — спросил Кути.

— А потому, что, по мнению экспертов, сигнализация в магазине была перерезана только после полуночи.

— Понятно, — согласился Кути и направился к стоянке автомобилей.

— А мне теперь что делать? — спросил старший лейтенант Калди.

— Сообщите об ограблении в комиссионные магазины, в ломбарды и тому подобное… Младший лейтенант Сабо даст вам опись похищенных драгоценностей. Сообщите об этом и на пограничные КПП.

— А нам что делать? — поинтересовался Чупати, когда Калди ушел.

— Вы пока походите вокруг гостиницы, а я поеду в управление.

Чупати растерянно козырнул.

— Но никуда не уходить и самовольства не проявлять, — бросил уже на ходу майор, направляясь в отель.

Туристский сезон уже кончился, и выяснить, кто сейчас проживает в гостинице, не представляло особой трудности.

По книге приезжающих, которую потребовал майор, он без труда определил, что отель заселен всего на две трети. Номера-люкс на первом и втором этажах оставались незанятыми. В гостинице жили в основном чехословацкие и польские туристы. Из капиталистических стран в гостинице проживало всего-навсего пять человек. Накануне в провинцию по делам, связанным с закупкой крупного рогатого скота на экспорт, уехал один итальянский коммерсант. По словам администратора, коммерсант в этом году уже трижды приезжал в Венгрию. Шатори записал все данные итальянца. Два западногерманских представителя, приехавшие по делам своей фирмы, тоже никаких подозрений не вызывали.

Следующим в книге шел американский кинорежиссер.

— А этот что из себя представляет? — спросил майор у администратора, имея в виду американца.

— Мистер Келли принадлежит к числу тех немногих, для кого деньги не имеют никакого значения. К нам он прибыл со своим секретарем… неделю назад.

— Джон Бана — это его секретарь?

— Да.

— Они что, намерены снимать здесь фильм, или как?

— Может быть. Только вчера они встречались с директором и режиссером одного театра.

— Ночью оба находились в гостинице?

— К сожалению, этого я не знаю. Я заступил на дежурство в семь утра. Пардон… — Администратор взял в руки какую-то записку. — Если вы желаете с ними встретиться, то сегодня в десять они должны принимать группу артистов. Мой коллега, которого я сменил, пишет, что на десять мистер Келли заказал завтрак на шесть персон. С напитками, разумеется…

— Вы его давно знаете?

— Как же, как же, знаю… В прошлом году мистер Келли дважды останавливался у нас в отеле. Он хороший гость…

— А чешские туристы?

— Они совсем недавно приехали на автобусе: были в Сексарде на празднике урожая. Группа польских туристов сегодня уезжает в Бадачонь. Чем могу еще служить, товарищ инспектор?

— Принесите чашечку черного кофе. И не называйте меня, пожалуйста, инспектором.

— А как же?

— Ну, например, редактором…

— Слушаюсь, господин редактор. Прошу вас присесть в холле, сейчас я распоряжусь, чтобы вам принесли кофе. Всего одну минутку…

— Благодарю, — кивнул Шатори, направляясь к стоявшей у стены телефонной будке. Позвонил в управление.

— Розыск объявлен? — спросил он. — Хорошо. Соедините меня с главным дежурным. — Помолчав, он спросил, обращаясь, видимо, уже к дежурному: — Для меня есть что-нибудь утешительное?

— Только сейчас позвонили из полиции города Вены и сообщили, что неделю назад у них ограблен ювелирный магазин, украдено драгоценностей на очень крупную сумму… — сообщил дежурный.

— А они только сейчас хватились, — недовольно пробормотал майор.

— Видимо, до сих пор они не думали, что грабители могут податься в Венгрию.

— Хорошее утешение, но меня в первую очередь интересует ограбление магазина на улице Ваци. А что еще у вас?

— Может, вас это заинтересует: международная полиция разыскивает одного афериста, который еще в апреле сбежал из Сиднея, прихватив с собой кое-какие бриллианты. Сведения об этом я передал в наш иностранный отдел.

— А как фамилия этого афериста?

— Сейчас скажу… Ага, нашел… Теодор Келеи. Нам прислали даже его фото. Он якобы венгр по национальности.

— Как его фамилия? Келли?!

— Нет! Келеи. Передаю по буквам…

— Ясно, понял. Если будет что интересное, я нахожусь в отеле «Дунай».

— Хорошо. Желаю удачи!

Шатори повесил трубку и вернулся к столу, на котором уже стоял кофе. Помешивая кофе ложечкой, майор обратил внимание на мужчину, который сидел у окна, закрывшись от кого-то газетой. Лицо его показалось Шатори знакомым, но мысли майора были заняты другим, и он перестал о нем думать.

Заплатив, майор вышел из отеля.

— Товарищ майор, на одну минутку! — услышал он и оглянулся. Перед ним стоял незнакомец, которого он только что видел с газетой.

— Слушаю вас.

— Старший лейтенант Ласло Деме из финансового управления, — представился незнакомец. — Мы с вами встречались в Доме офицеров.

— Да, да, вспомнил. Привет! Может, и вы занимаетесь делом хищения драгоценностей?

— Не совсем так. Я просто слышал, как вы интересовались Келли.

— Да, должен признаться, задание не из легких.

— Личность Келли интересует нас с прошлого года. Уж больно странно он перемещается по стране: на спортивной машине… совершает вроде бы увеселительное путешествие… встречается с женщинами…

— С женщинами? А что в этом удивительного? — улыбнулся Шатори. — Общеизвестно, что заработанные на Западе доллары выгоднее тратить у нас, чем в самой Америке.

— Это верно, но любопытно то, что в прошлом году, за три недели пребывания в стране, Келли не обменял на форинты ни одного доллара, а потратил по крайней мере тридцать тысяч форинтов. В этом году точно такая же картина: живет уже целую неделю, а еще не обменял ни одного доллара.

— Это действительно любопытно, — согласился Шатори. — Не аферист ли он, а?

— В этом и мы его подозреваем. Встречается он с артистами, директорами театров, предлагает им турне по США.

— И вы предполагаете, что они дают ему форинты взамен обещанных в США долларов?

— Возможно…

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Если личность Келли интересует вас по другим причинам, то нам не мешает действовать согласованно.

— Меня в данный момент интересует лишь ограбление ювелирного магазина.

— В прошлом году, когда Келли уже выехал из Венгрии, нам стало известно, что он предлагал ювелирным магазинам купить у него драгоценности. В двух местах у него требовали таможенное разрешение, он обещал, но более там не появлялся. Позавчера, как нам сообщили, канадский гражданин Джон Вана также хотел сбыть в одном ювелирном магазине драгоценности, и больше…

— Подождите! — перебил старшего лейтенанта Шатори. — Джон Бана? Так ведь это же секретарь Келли!

— Да, это и нам известно. Подозрительно уже одно то, что, как говорит Бана, эти драгоценности принадлежат его шефу. Он обещал завтра принести таможенное разрешение.

— Ну и?…

— Ну и ничего. Он пошел в другой магазин, где у него тоже спросили таможенное разрешение.

— Запрос из международной полиции получен? — поинтересовался Шатори.

— Да, еще вчера.

— Предлагаю составить совместный план действий, — предложил майор.

— Мы кое-что намерены предпринять, но нам нужно получить некоторые данные — Интурист требует деликатности….

— Да, да, конечно, с интуристами без деликатности нельзя… В половине десятого я зайду к вам. Спасибо за информацию.

Не успели они разойтись, как к Шатори подошел Чупати:

— Товарищ начальник!

— Ты чего так громко кричишь?

— Я только хотел спросить…

— Вот, знакомьтесь… — Шатори представил Деме младшего лейтенанта и коротко объяснил Деме, что Чупати с овчаркой останется возле гостиницы и, если нужно будет, обратится к нему за помощью.

Ровно в половине десятого Шатори снова появился в отеле и очень удивился, не увидев там Деме. На вопрос о нем администратор кивнул головой в сторону верхнего этажа. Когда Шатори подошел к администратору поближе, тот сделал вид, что очень занят, а сам незаметно шепнул:

— Господина редактора ждут в малом зале ресторана… Как выйдете из холла, налево…

— Спасибо. Незаметно выньте из ящика двести семнадцатого номера телеграмму, которая там лежит. — Шатори многозначительно посмотрел на администратора. Тот огляделся и, быстро вынув телеграмму, положил ее перед майором.

Телеграмма была короткой: «Шахта обвалилась тчк Нашелся хороший покупатель тчк Остатки продать Милане тчк Я тоже приеду тчк». Телеграмма эта была дана из Лос-Анджелеса.

Заговорщицки подмигнув администратору, Шатори спрятал телеграмму в карман.

— Но ведь… — залепетал было администратор.

— Никаких «но». Вы ее не видели, понятно?

— Так точно.

В малом зале ресторана Шатори без труда разыскал офицера-таможенника, перед которым на столе стояли две бутылки пива.

— Вижу, вы тут не теряете зря времени, — пошутил Шатори и добавил: — Я принес вам одну интересную телеграмму.

— Вот это да! — обрадовался таможенник, прочитав телеграмму. — Как она к вам попала?

— Очень просто. Вынул из ящика. А вы почему не в холле сидите?

— Господин Келли переменил место свидания. Он сюда попросил завтрак для всех, с кем встречается.

Вскоре в ресторан вошла довольно шумная компания: четыре красивые молодые женщины и элегантный мужчина лет пятидесяти. Шатори сразу же узнал мужчину, это был бармен варьете «Будапешт», которого друзья почему-то называли Медведем.

Ровно в десять в зале появился широкоплечий мужчина средних лет, с длинными волосами, с опущенными книзу усами. На шее у него была повязана пестрая шелковая косынка.

Увидев мужчину, Медведь мигом вскочил. Женщины притихли.

— Мое почтение, мистер Келли, — склонился в подобострастном поклоне Медведь.

Келли с холодной пренебрежительностью выслушал его приветствие, небрежно кивнул женщинам и, жестом подозвав официанта, сел.

— Ну? — Келли пронзил взглядом Медведя.

— Договор, о котором вы соблаговолили упомянуть…

— Хорошо, хорошо… — перебил его Келли.

— Мы посоветовались тут и решили его принять.

— Я рад. Но у меня есть несколько оговорок. Мне нужны твердые гарантии в том, что вы пятого декабря будете в Триесте, так как седьмого я уже должен быть в Тироле, на съемке зимних сцен нового фильма. Ждать я не буду. Надеюсь, вы не опоздаете…

— Разумеется, мистер Келли. Мы будем точны.

— Я уже сказал, что мне нужны гарантии.

— Сколько?

— Немного, но нужны. Вас пять человек. Пятью пять — двадцать пять тысяч. Как я уже говорил, на эту сумму сразу же по прибытии в Вену вы получите соответствующую сумму в долларах.

— А гонорар?

— Солисты получат по сотне долларов в день, остальные — по пятьдесят.

— Я думаю, можно принять ваше предложение.

— Вы думаете?! Радуйтесь, что вам так повезло! Такого гонорара мы и знаменитостям не платим. Гарантии принесли?

— Да. Момент, но у нас только двадцать тысяч!

— Ладно, согласен, остальное донесете…

Медведь достал из кармана пачку денег и передал их Келли:

— Прошу.

— О'кей! — Келли небрежно сунул деньги в карман и достал какую-то бумагу: — Вот договор. Мой секретарь перевел текст договора на венгерский язык. Прошу подписать его. А вот это моя расписка в получении денег от вас…

— О, зачем, мы вам доверяем…

— Сделка есть сделка. Вот чек… на семьсот сорок долларов, которые вы получите в банке на Кертнерштрассе.

— Вы очень великодушны, мистер Келли. Ну, девушки, что вы на это скажете? Такого шефа у нас еще никогда не было! — Медведь сунул чек в карман.

— Тогда все… До свидания. — Келли встал.

— А завтрак, мистер Келли?

Двое официантов на двух тележках везли завтрак.

— Пусть позавтракают мои гости… А я занят… Не так ли, мадам? — обратился Келли к хорошенькой солистке.

Медведь без стеснения толкнул солистку в бок, прошипев:

— Розита, не подведи нас.

— Да… как же, как же… — Солистка встала и пошла за Келли.

Шатори подождал, пока Медведь покончил с завтраком. Затем вместе с Деме встал и подошел к бармену.

— Если я не ошибаюсь, вы Медведь… Следуйте за мной!

Спустя час в полиции оказался и Келли. Бана на спортивной машине исчез в неизвестном направлении. Келли утверждал, что машина должна стоять перед гостиницей.

События разворачивались так: Келли, расставшись с солисткой, вернулся в ресторан, где ему сказали, что Медведь ушел с какими-то двумя журналистами. Тогда Келли бросился в номер и, забрав драгоценности, спустился к машине, где его и задержал старший лейтенант Деме.

Шатори тем временем объявил о розыске спортивной машины.

Бана, видимо, заподозрил что-то неладное и исчез. О том, куда он скрылся, знает только Келли, но он упорно скрывает это, говоря, что с Баной познакомился случайно.

— Что вы делали тринадцатого ноября, в полночь, недалеко от собора святого Стефана в Вене? — спросил Деме у Келли.

Келли побледнел.

— Не пытайтесь врать, иначе мы кое-что уточним и в Калифорнии.

— Господин инспектор, в Вене я ничего не грабил.

— Быть может, вы купили эти драгоценности в ювелирном магазине? Как в Сиднее?

— Это сделали гангстеры, от которых мне пришлось бежать в Калифорнию. Там целая мафия… В Вене я ничего не делал. Я дожидался там Бану.

— Бана… Джон, или, точнее, Янош Бана, который выдает себя за инженера. А Теодор Келли, он же Тивард Келеи, — за кинорежиссера. Где сейчас Бана?!

— Я не знаю.

— Скажете это международной полиции, которая уже интересовалась вами…

— Только не это!.. Не выдавайте меня ей! Умоляю вас! Я все вам расскажу, только не выдавайте меня в Австралию… Там меня за эти паршивые бриллианты изжарят на электрическом стуле…

— Скажите, где сейчас может быть Бана?

— Быть может, у брата, на лесопилке… в горах Пилим…

Спустя несколько минут небольшая оперативная группа, в которую вошел и Чупати с Кантором, уже мчалась по дороге к излучине Дуная.

Бана на машине тем временем подъехал к Сентэндре.

Он находился в отеле и видел, как двое неизвестных увели с собой Медведя. Выждав, когда Чупати с овчаркой зашел за угол гостиницы, Бана сел в машину и уехал.

Успокоился он только тогда, когда оказался в горах. Бана решил отдать брату драгоценности на сохранение и, захватив спрятанные в пещере ценности, уехать в Югославию.

Дверь дома брата была открыта.

— Братишка! — позвал Бана, но ему никто не ответил.

Он вошел в комнату, и первое, что бросилось ему в глаза, был шкаф с распахнутыми настежь дверцами. На ковре лежал брат, а возле его головы разлилась лужица крови.

— Братишка! — снова воскликнул Бана. Он подскочил к письменному столу. Ящики стола в беспорядке лежали на полу. Все в комнате было перевернуто вверх дном. Он наклонился над братом. Тот уже не дышал.

— Убили, — прошептал Бана и выбежал из комнаты. Закрыв дверь на ключ, он спешно пошел к тайнику. Кругом было тихо. Рабочие, видимо, уже разошлись по домам. Бана направился к лесу.

Как только Бана вышел со двора, из-за кустов поднялся Дора. На плече у него висело охотничье ружье.

— Пошли быстрее! Машину он оставил здесь.

Дора, Лапинч и Ица пошли к машине. Дверца ее оказалась запертой.

— Лапинч, пошли за ним, а ты, Ица, спрячься в кусты и жди…

— Оставляете меня здесь? — испуганно проговорила женщина.

— Охраняй сумку, пешком он далеко не уйдет…

— Торопитесь…

Лапинч и Дора по тропинке углубились в лес.

Полицейская машина затормозила перед охотничьим домиком.

— Не ушел! Догнали-таки! — воскликнул Шатори, увидев стоявшую во дворе спортивную машину Баны.

Майор подбежал к двери дома, но она была заперта.

— Откройте! Немедленно откройте, полиция! — застучал он в дверь.

Но ему никто не ответил.

Младший лейтенант Сабо без особого труда открыл замок. Шатори был готов ко многому, но он не ожидал, что в запертом доме окажется убитый. Установили, что убитый — старший брат Баны, директор лесопилки Карой Балинт.

Вскоре в дом вошел Чупати, ведя с собой ночного: сторожа.

— Вы ничего подозрительного в доме не слышали? — спросил у сторожа Шатори.

— Нет. Разве Ица что знает?

Но женщины нигде не было видно.

— Может, она уехала автобусом?

— Не уезжала она, я видел, как отходил автобус, — но ее там не было.

По словам Келли, ограбление ювелирного магазина в Вене было делом рук Баны. Но в то же время часть украденных драгоценностей найдена у самого Келли. А Бана бежал на машине, и бежал к брату, но зачем? Почему он убил его?

— Тибор, — позвал майор младшего лейтенанта, — открой машину, пусть Кантор возьмет след.

Кантор след взял сразу и повел за собой всю группу.

Смеркалось, но пес уверенно вел их по лесной тропинке. Миновали озеро, пересекли шоссе. Вдруг Кантор остановился и тихим ворчанием предупредил хозяина об опасности.

— Ищи! След, Кантор! — приободрил овчарку Чупати.

На глинистой почве отчетливо разглядели отпечаток женских туфель.

— След совсем свежий, — заметил Чупати.

И вдруг из кустов послышался крик, а спустя секунду Кантор выволок оттуда какую-то женщину.

— Кто вы? — спросил Шатори.

Женщина заплакала.

— Вы слышали вопрос?

— Кечкеш… Ица…

— Вы Ица?

Женщина зарыдала еще громче.

— А где остальные жильцы дома? — спросил Шатори.

— Пошли за Баной. Вон туда! Меня они оставили здесь.

Кантор вскоре вывел группу на поляну, которая упиралась одним краем в глыбы скал. Кантор так и рвался с поводка.

— Чувствует человека, — тихо предупредил товарищей Чуиати. Он отстегнул поводок от ошейника и сказал псу:

— Ищи!

Кантор чувствовал, что преступник совсем близко, метрах в пяти-шести, залег на вершине скалы. Пес хотел предупредить хозяина об опасности, но подозрительный звук, донесшийся сверху, отвлек его. Пес начал карабкаться на скалу, затем прыгнул через довольно широкую щель и — неожиданно почувствовал острую боль в позвоночнике. Чуть не взвыв от боли, припадая на задние лапы, пес полез дальше и вдруг услышал звук взводимого курка. Пес знал, что нельзя подниматься, нужно ползти, припав к земле, хотя это и причиняло ему страшную боль.

И тут пес увидел преступника, который целился из ружья туда, где стоял его хозяин.

Кантор прыгнул, но боль в позвоночнике не позволила ему допрыгнуть до преступника и схватить его за руку.

— Не стреляйте! — диким голосом закричал Чупати.

Крик Чупати слился с грохотом выстрела, которым был смертельно ранен Кантор. Пес слышал голос хозяина, видел огненную вспышку, почувствовал сильный толчок в грудь — и вдруг все пропало.

— Негодяй! Убийца! — заорал Чупати и в отчаянии бросился на вершину скалы.

Град кулачных ударов обрушился на преступника, а когда Дора упал на землю, Чупати стал бить его ногами. Его с трудом оттащили от бандита. В себя Чупати пришел только тогда, когда услышал слова Шатори о том, что Кантору нужна срочная помощь.

Пуля попала Кантору в грудь, но сердце его еще билось.

Шатори хотел помочь перевязывать овчарку, но Чупати отстранил майора и зарыдал над любимцем.

Подбежавший врач-эксперт сделал Кантору укол и приказал:

— Немедленно в больницу!

В машине Чупати сел возле умирающего Кантора и положил его голову себе на колени. Машина помчалась в город.

Шатори смотрел вслед машине, думая о том, какой дорогой ценой им удалось настигнуть преступника.

Когда машина въехала во двор больницы, Кантор еще был жив. Но когда его положили на операционный стол, сердце верного пса уже не билось.

Чупати казалось, что, умирая, пес жалобно посмотрел на него, словно прощался с ним.

Ветеринарный врач положил Чупати руку на плечо и сочувственно сказал:

— Успокойтесь, товарищ младший лейтенант, ведь пес-то был немолодой… Вы еще воспитаете другую овчарку.

— Другую?! — Чупати поднял заплаканное лицо. — Нет такой другой, и никогда не будет… не будет у меня больше собаки…

На следующий день Чупати появился на базаре и попросил торговку цветами подобрать ему сто красных роз, чем немало удивил ее.

— Сотню роз? И все красные? У меня столько нет!

— Тогда купите у других, — попросил Чупати.

Продавщица не стала с ним спорить. Вскоре она собрала целую корзину красных роз, свежих и красивых.

Дежурный, стоявший у ворот ветеринарной больницы, с удивлением проводил взглядом младшего лейтенанта с огромной корзиной красных роз.

Кантор лежал в боксе, покрытый старым одеялом. В боксе мгновенно запахло розами. Чупати начал раскладывать розы вокруг пса.

За этим занятием и застал его майор Шатори.

— Тибор, что ты делаешь? — спросил майор.

— Хочу, чтобы Кантора так и похоронили — в цветах.

Шатори покачал головой и сказал:

— Никаких похорон не будет.

Чупати удивленно взглянул на майора.

— Мы твоего Кантора хоронить не будем. Начальник управления распорядился, чтобы из него, в знак особого уважения, сделали чучело и поместили в музей уголовного розыска.

— В музей?!

— Да, твой Кантор будет стоять в музее, и люди будут смотреть на него, на сына Кофы и Кормоша, — на верного четвероногого друга человека.