"Александр Говоров. Алкамен - театральный мальчик (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Люди смеялись и хлопали в ладоши. Неподвижный Медведь сутулился, а я
не замечал, что в его глазах копится гнев. Неожиданно он распрямился, как
пружина, и бросился за мной. Началась погоня по песку, по кромке прибоя под
крик и улюлюканье зрителей. Я уже чувствовал на затылке сопенье скифа, уже
его лапа дважды соскальзывала с моего плеча, - мне ничего не оставалось,
как кинуться в море. Пока мы бежали, шумя водой по мелководью, он не
отставал от меня, но, когда я поплыл, Медведь стал барахтаться, закричал от
неожиданности и пошел на дно. Он не умел плавать, этот житель безводных
степей! Я осмелел, принялся плескаться вокруг него, а он стоял на дне,
высунув ладони, как бы умоляя вытащить.
Наконец ему удалось ступить на мелкое место. Я не успел увернуться -
он схватил меня и высоко поднял над головой, занес над прибрежными камнями,
между которыми струилась утекающая пена. Шмякнул бы он меня - и душа бы из
меня отлетела.
Я зажмурил глаза - что же? Он прав. В этом мире всегда победитель
убивает побежденного.
Но Медведь мягко опустил меня на песок, взъерошил мои волосы и ушел,
смеясь, отплевывая соленую воду: рыжая шерсть его светлела, высыхая. А я
поплелся униженный - не Медведь, а я!
С тех пор мне показалось, что Медведь - мой враг, враг хуже, чем
Килик. Я строил скифу каверзы - сыпал землю ему в кашу, а он ел, скрипя
песком на зубах, потому что никогда не наедался досыта. Раз я перерезал ему
ремни сандалии - он запутался и упал; все смеялись, а Килик велел скифа
высечь за испорченную обувь. Я понимаю, он имел полное право надавать мне
подзатыльников или вывернуть ухо (вы знаете, какая у него ручища? Как у
циклопа!). Но он не считал меня равным противником, при встрече даже
приветливо махал мне рукой. Вот это-то и выводило меня из себя!
Он быстро научился греческому языку, хотя и говорил, коверкая слова,
как будто у него во рту был не язык, а обрубок. Взрослые рабы стали
относиться к нему с некоторым почтением, потому что он усмирял драки, мирил
ссорившихся, даже разбирал тяжбы, которые рабы не хотели выносить на суд
хозяев.
Как-то Килик на вечерней поверке пригрозил ему, что сошлет в рудники,
если он не перестанет собирать вокруг себя рабов и шептаться с ними.
Я злорадно подумал: "Хоть бы сослали, вот бы он порастряс свою
геракловскую мощь в мрачной и сырой шахте!"


РОЖДЕНИЕ "БЕЛЛЕРОФОНТА"

В народном собрании была буря. Аристократы штурмовали Фемистокла,
вождя демократии, - он требовал средств на постройку кораблей. Крик афинян,
как вал многошумного моря, хлестал в крутые скалы Пникса. Фемистокл
простирал руку и укрощал собрание, как, наверное, Посейдон усмиряет
свирепый прибой океана. Но к обеду он натрудил горло, махнул рукой и
отошел. Тогда Ксантипп, тот самый, который когда-то прогонял Мнесилоха, тот
самый, который подарил храму скифа, Ксантипп ринулся ему на выручку!
- Не спасетесь вы от мидян! - кричал он. - Высокие стены и амбарные
щеколды вам не помогут. А нам, мореходам, терять нечего - все наше на
корабле. Даже если не отстоим город, пусть ветры потрудятся, раздувая щеки: