"Александр Говоров. Алкамен - театральный мальчик (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

оглушительным свистом.
Внизу под оградой остановился Фемистокл. Ксантипп подавал ему платок,
чтобы он вытер обильный пот. Мой кумир - огненный Фемистокл, и мой враг -
жестокий Ксантипп... Как могла связать их непонятная дружба?
- Аристиду удалось околдовать граждан, - сквозь зубы процедил
Фемистокл. - О, демагог!
- Ты заметил? - отвечал Ксантипп. - Все деревенские богатей сегодня
были. А обычно их в собрание и кренделем не заманишь.
- Для достижения народного блага все средства хороши, - твердо
сказал Фемистокл. - Дадим последний бой! И, если не удастся повернуть волю
народа, придется Аристида...
- Убрать? - подсказал Ксантипп.
- Удалить, - ответил вождь.


ОСТРАКИЗМ

Ночью на Сунийском мысе моряки зажгли огромный костер. Увидев огонь,
корабельщики на ближайшем острове тоже зажигали костры на высотах. С
острова на остров неслась эта огненная весть, и везде афинские мореходы
знали - Фемистокл их зовет.
День и ночь ехали на скрипучих возах виноградари и пчеловоды из
горных долин, брели рыбаки из бедных поселков, шли в обнимку корабельные
плотники из Фалерна.
Никогда еще на Пниксе не собиралось такое множество граждан. В этот
день каждый мог воочию убедиться, как многолюдны и разнообразны великие
Афины!
Долгое время какой-то оратор распространялся о необходимости средств,
чтобы нанять врачей для войска. Его нетерпеливо выслушали и выделили
деньги. Сегодня даже медлительные крестьяне не жевали, как обычно, сыр и
лепешки. Толпа напряженно гудела, как улей перед роением.
Затем венок надел дородный эвпатрид Агасий из Ахарн и просил принять
решение о том, чтобы всех рабов, частных и общественных, заковать в кандалы
и заключить в безопасное место. Они-де перестали слушаться и смотрят
волками, даже женщины и старики. Поэтому он, Агасий из Ахарн, боится за
свою жизнь и имущество и требует принять чрезвычайные меры.
Передние ряды захлопали одобрительно, а из задних рядов послышался
насмешливый голос Мнесилоха:
- Несли курицу в суп, а она кричал: не побейте яйца! Как же ты
умирать будешь с Аристидом, если ты смерти боишься?
Раздался шум, свистки. Кого-то стукнули в пылу спора, кого-то
сопротивляющегося потащили вон.
Но вот на каменный куб трибуны вышел Фемистокл. Его толстое медвежье
лицо было бледным от бессонной ночи, хотя он не зубрит ночами своих речей,
не бубнит их, блуждая по улицам, не читает потом по записке. Он говорит
смело, кулаком рубит воздух, тут же находит самые нужные слова и самые
зажигательные выражения. А его мощный голос разве удавалось перекричать
хотя бы одному оратору?
Фемистокл начал без обычного обращения к милостивым олимпийцам.
- В страшные дни, - сказал он, - в городе должен быть один хозяин,