"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

потомок герцогских фамилий, успевший надоесть при сент-джеймском дворе.
Второе же обстоятельство вообще невероятно. Оно заключается в том,
что в Санктпетербурге негде и некому показывать классическую езду.
Царь Петр основывал столицу свою наподобие любимой им Голландии,
Амстердама, где в коляске шестериком тоже не накатаешься - всюду каналы и
каналы. То же и в Санктпетербурге - либо уже каналы прорыты, либо, что еще
хуже, роются. Везде беспорядочные кучи песка да кирпича. А где не роются -
там лес стеной стоит. Едешь, а угрюмые мужики с лопатами шапки хоть и
снимают, но глядят как волки.
Но он, сэр Рондо, который чтит себя старым санктпетербуржцем, отыскал
себе и здесь хоть небольшое, но славное место для езды.
Когда солнце клонится к закату и смола на бортах кораблей перестает
пузыриться от пекла, распахиваются створки ворот посольского двора и кони
английского резидента выкатывают несравненную коляску. Промчавшись мимо
публики, которая в масках и с тросточками гуляет возле Исаакия Далматского,
вышколенный кучер направляет бег коней вдоль Адмиралтейства. Скорость
нарастает, лошади выгибают лебединые шеи, форейтор дует в рожок, будя
предвечернюю тишину.
Сэр Рондо удовлетворенно откидывается на подушки, видя, с какой
завистью смотрит ему вслед какое-то боярское семейство, которое на пристани
усаживается в свою фамильную лодку с гербами.
Прокатив мимо дворцов, коляска возносится на горбик моста через
канавку, и сэр Рондо здесь почтительно снимает шляпу. Здесь высокие окна
покоев, в которых скончался царь Петр. Бр-р! Сэр Рондо и сейчас содрогается
от ужаса, вспоминая, как кричал умирающий император в ту кошмарную зиму,
как слышен был в окрестных переулках его отчаянный крик.
Он был, конечно, враг того королевства, которое представлял сэр
Рондо. Но это был лев, не чета всем нынешним лисицам, и даже иметь такого
врага было почетно.
Сверкая спицами, фаэтон катится мимо аккуратных домиков Немецкой
слободы, где чинные бюргеры с трубками в зубах спешат встать и поклониться.
Вот и огромнейшее поле - Царицын луг, именуемый иногда Марсовым, поскольку
там производятся экзерциции и прочие военные ристания.
По краям Царицына луга виднеются хилые домики русских слобод, а
посреди высится нелепый мрачный куб, черный амбар, в коем сокрыт
Голштинский глобус, одно из чудес новооснованной столицы. Глобус тот,
высотой В два человеческих роста, может вращаться, показывать ход небесных
светил и прочие трюки, для простодушных русских удивительные.
Подумав так, сэр Рондо улыбается и переводит взгляд I другую сторону,
где у слияния Мойки и Фонтанки виден Охотничий павильон, весь в завитушках,
похожий не то на пасхальный кулич с кремом, не то на шкатулочку, в которой
дамы прячут свои интимные тайности.
Если вы, однако, полагаете, что сэр Рондо, и его шесть рысаков, и его
респектабельный кучер, и его форейтор с рожком, и его негр на запятках, -
все это движется, подчиненное только идее себя показать и людей посмотреть,
вы заблуждаетесь жестоко. У сверхвеликолепного выезда есть и сверхважная
цель. И цель эта - Охотничий домик в самом конце аллей Итальянского сада.

8