"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

плечом, - какое в вашей Саксонии и не снилось.
- Вам-то что, - уныло отвечал Бильфингер. - Вы свои формулы и на
песке чертить можете. А у меня барометры, приборы... Уговорено было также,
чтоб преподавал я принцу Петру Алексеевичу, внуку государыни. Так
вице-канцлер Остерман к тому принцу и мухи не подпускает!
- Ох уж этот Остерман! - воскликнули академики.
- Хоть и сам немец, но немцам от него житья нет...
- Да и только ли немцам?
Вошел Шумахер; его щеки были помяты после сна. Проголодавшиеся
академики заткнули за галстук салфетки и накинулись на еду.
Шумахер еще из коридора слышал громкий голос Бильфингера и понял, что
говорилось что-то об Остермане. Он погрозил пальцем:
- Господа, еще раз прошу - нет, категорически требую. Об Остермаке -
ни слова!
Бильфингер тотчас принял это на свой счет и с шумом отодвинул блюдо.
- Как! - воскликнул он. - Какой-то библиотекаришка смеет грозить мне
пальцем? Да знаете ли, милейший, что я доктор богословия и еще корпорант
четырех университетов? Монархи спорили за честь пригласить Бильфингера ко
двору!
Но академики были заняты едой, и возмущение Бильфингера потонуло в
хрусте разгрызаемых косточек, звяканье ножей и в звоне бокалов, куда
наливалось вино.
- Недаром ведь, - сказал Эйлер, покончив с половиной цыпленка, -
Лейбниц в сей вновь воздвигнутый Петрополис так и не поехал, что ни сулил
ему царь. Будто бы сказал - лучше умру нищим, да в своей отчизне.
Он усмехнулся и стал тереть глаз, который у него начинал дергаться
время от времени. А Бильфингер захохотал.
- Вы не договариваете, коллега. Совершенно достоверно, что Лейбниц
сказал так: лучше быть нищим, да свободным, чем богатым и рабом!
- Господа, господа! - расстраивался Шумахер. - Да господа же!
И тут возвысил голос человек, присутствия которого сначала никто не
заметил.
- А правда ли, что в Санктпетербурге голод, едят траву? Простите мою
неосведомленность, я здесь новичок...
Академики с изумлением стали рассматривать его лиловый,
умопомрачительного фасона кафтанчик, кружевные брыжжи из самого Брюсселя.
"Граф Рафалович... - передавалось на ухо. - Из цесарских краев..."
- Да вам-то что до того, что здесь едят люди? - чуть не простонал
Шумахер. - У вас-то на столе все есть!
Продовольствование иноземных академиков было его главной заботой и
гордостью.
А граф Рафалович вытаращил черные глазки и спросил невинно:
- А правда ли, императрица хочет выйти за князя Меншикова? Об этом
весь Гамбург говорит!
Но академики уткнули носы в только что разнесенную вторую перемену
блюд, и никто не реагировал на бестактные вопросы малознакомого приезжего.
Лишь неугомонный Эйлер снова дернул плечом и спросил Рафаловича в его же
недоуменно-издевательском тоне:
- А правда ли, коллега, у вас сегодня ночью был выкраден философский
камень?