"Александр Говоров. Последние Каролинги " - читать интересную книгу автора

холщовую тунику и белые штаны. Но в ней ты похожа на начинающего оруженосца
из деревенских, видит бог! Я вот смотрю на тебя, и все мне мерещится, что я
с сыном разговариваю, напутствую его...
Гермольд умолк и, чтобы скрыть набежавшую горечь, стал орудовать
кочергой.
- Знаешь что? - новая мысль его осенила. - А что, если я пойду вместе с
тобой? Доковыляем как-нибудь, тут не так уж и далеко: выйти к Лигеру и все
время берегом идти. Днем будем хорониться от недобрых людей, а ночью
передвигаться - бог хранит смелых. Уж старина Фортунат обрадуется, вот это
будет встреча!.. Эй, бездельник однорукий! - закричал он слуге. - Неси-ка
свечу, не видишь, на дворе ночь? Да закрой ставни, дождь так и хлещет... Что
это ты подступаешь ко мне с арфой? Хочешь, чтобы я что-нибудь сыграл? Старый
ты чудак, любитель музыки! О, если б она мне, как Орфею, придавала силы
укрощать зверей и двигать скалы!
Он осведомился у Азарики, что сыграть.
- Наверное, что-нибудь про любовь? "Забытый в поле стебелек, - пропел
он, подстраивая арфу. - Прибитый стужей стебелек! О ветер, вой, о ветер, пой
в тиши ночной..." Нет, это не песня. - Гермольд положил ладонь на струны. -
И без того тоска пилою режет. Споем что-нибудь повеселее. А ты, однорукий,
голубчик, сходи во двор, узнай, чего там наш Гектор так разлаялся. Итак,
девочка, вот какую певал я в дни молодости песню:

Меня не сразили ни копья, ни стрелы,
Ни пламя кровавых осад.
Но ранил смертельно твой нежный и смелый,
Твой ясный, как солнышко, взгляд.
Я был гордецом, по сраженьям кочуя,
Ко всем побежденным был лют.
Теперь же, как раб, о пощаде прошу я,
Улыбки единой молю!

- Сеньор Гермольд... - начала Азарика. - Позвольте мне спросить...
- Спрашивай, конечно, и не надо никакого позволения.
- Сеньор Гермольд, кто такой бастард?
- Бастард? - переспросил старик рассеянно, прислушиваясь к шуму во
дворе, где Гектор уже не лаял, а визжал отчаянно.
Внезапно Гермольд вскочил, держась за кресло, потому что его
отстегнутая нога сушилась на решетке.
- Эй, однорукий! - закричал он отчаянно. - Разрази тебя лихорадка! Ты
что же, калитку забыл заложить, что ли? Боже правый, сюда идут, и много,
слышишь, как стучат? Азарика, дитя мое, беги скорее наверх и не спускайся,
что бы здесь ни случилось...

7

- Огня! Вина! Зерна для лошадей! - требовал вошедший первым.
При одном взгляде на него можно было понять, насколько он грозен и
силен. С его плаща дождевая вода лилась струями, спутники его отфыркивались
и топали.
У Гермольда сердце заныло от такой бесцеремонности. Но делать нечего -