"Богумил Грабал. Жизнь без смокинга" - читать интересную книгу автора

моя матушка даже через пятьдесят лет, я слишком часто предавался мечтам и
витал мыслями где-то вдалеке. Сегодня мне кажется, что это "витание"
проистекало из того, что школой из школ, университетом из университетов были
для меня пивоварня, и река, и лес, и мои бесконечные прогулки и блуждания.
Припоминаю, что я пребывал мыслями где-то вдалеке не только в школе. Кокон
невежества неизменно сопровождал меня и на улицах города. Когда бы меня кто
ни останавливал, чтобы о чем-то спросить, я краснел и терялся так, что, как
и в школе, нес полную чушь. Мало того, я был страшно неловок, особенно в
обществе девушек. Мне приходилось следить за собой, иначе миловидное личико,
обрамленное локонами и лентами, могло взволновать меня настолько, что я едва
не лишался чувств. А мое поведение с остальными определялось неизменной --
тогда, как и сейчас, - уверенностью в том, что другие куда умнее и
разбираются во всем лучше, чем я. У меня были и до сих пор остались
комплексы в отношениях с людьми, которые я мальчиком и юношей обыкновенно
лечил в подсобках пивоварни, в солодовнях и бочарнях, где слушал разговоры
солодильщиков и бочаров так, как должен был бы внимать учителям в классе.
Уже школьником я любил уединение, закаты, отражавшиеся в реке, неспешные
лодочные прогулки, любил забираться ночью на плоскую крышу солодильни, где
росли трава и мох, и долго смотреть на звездное небо, колышущееся в водах
текущей Лабы, на мост и огни городка. Когда же я поднимался по ступеням и
входил в роскошный вестибюль нимбуркского реального училища, у меня было
такое ощущение, что я оказался в западне, в туннеле; потому-то долгие годы
пребывания в этом заведении я старался разнообразить маленькими бунтами,
которые кончались для меня занесением в классный журнал и о которых
остальные ученики рассказывали легенды. И никто не знал, как я страдал от
этих своих шалостей, как стыдился их и какими угрызениями совести мучился.
Вот так я переползал из класса в класс, в четвертом был оставлен на
второй год, пока наконец, к своему изумлению, не обнаружил, что мне придется
сдавать экзамен на аттестат зрелости. Между тем я понимал, что плотный кокон
невежества никуда не делся и что мои знания по-прежнему
неудовлетворительные. Моя матушка к экзамену заказала мне у портного
смокинг, и вот наступил день самого большого для меня позора, потому что я
явился в смокинге, единственный из семиклассников, и в этом смокинге
предстал перед комиссией, тогда как одноклассники надели обыкновенные
выходные костюмы. Письменные работы я еще кое-как вытерпел, тогда я сидел,
как и все прочие, за партой, и ответы на вопросы мне продиктовали соседи
сбоку и сзади или же подсунули свои шпаргалки... Но когда я стоял в
смокинге, как юный джентльмен, перед комиссией, с меня лил пот, и от меня
шел пар - вот как я стеснялся и стыдился того, что я, худший по части
знаний, стою в смокинге, в то время как мои одноклассники были совершенно
спокойны, быть может, потому, что пришли в простых выходных костюмах. В
конце концов я выдавил из себя все ответы, которые мне жестами подсказывали
соученики, и даже довольно связно рассказал про элемент Бунзена. Однако в
течение всего экзамена меня не покидало отчетливое ощущение, что я
провалился - иначе и быть не может. Потупясь и обливаясь потом, я не поднял
глаз и в тот момент, когда председатель комиссии объявил, что я сдал
выпускной экзамен вполне успешно. Я принимал поздравления с чувством стыда,
будто соболезнования по случаю смерти кого-нибудь из членов семьи. С
аттестатом зрелости в руках я добежал до самой реки, и, сколько ни
вглядывался в строки о том, что я выдержал испытания, я не мог в это