"Дэвис Грабб. Чемодан из конского волоса " - читать интересную книгу автора

лежит где-то на грани сна. Если бы человек - любой человек - знал это, он
понял бы, что делает Мариус. Для того, чтобы оставить свое тело, надо было
просто встать с кушетки. Вот он уже стоит, глядя на грузную, пожилую фигуру,
глубоко осевшую в потрескавшуюся кожу кушетки, на массивный подбородок под
подстриженными усами, на сердце, мерно стучащее в груди под толстой золотой
цепочкой.

Я не мертв, обрадованно подумал он. Но вот моя душа - моя проклятая
бессмертная душа, стоящая и разглядывающая мое тело! Это было проще, чем снять
ботинок. Мариус улыбнулся про себя, вспомнив своего старого партнера, Чарли
Каннингэма: они проводили долгие часы в редакции, в этой самой комнате, споря
о смерти, атеизме и переселении душ. Если Чарли еще жив, подумал Мариус, я
могу выиграть у него кварту лучшего кентуккийского бурбона!

Пока о его "переселениях" никто не знал. Он сохранит это в тайне от Мэри
Энн, особенно от Мэри Энн, которая сойдет в могилу со слепой верой в то, что
Мариус умер на минутку, что на минутку судьба улыбнулась ей, что она была так
близка к счастью, к вечной свободе от него... Она никогда не узнает. Однако
будет славно пошутить разок-другой, чтобы довести до грани помешательства
дураков наподобие его жены. Если б он мог побольше.. Если бы тонкое вещество
его души могло ухватить графин и разбить его вдребезги у самых ног Мэри Энн на
кухне! Или прищемить нос мальчишке-газетчику. Или выдернуть сигару из зубов
судьи Джона, Роберта Гэнтса, когда он шествует тихим вечером домой с осенней
сессии окружного суда...

Что ж, решил Мариус, в конце концов это вопрос воли. Его собственная
могучая и несгибаемая воля сделала возможным сам этот трюк. Он подошел к краю
своего стола и вцепился в нож для бумаги, лежавший на старой, грязной
промокашке. Пальцы были словно клочья тумана, текущие сквозь решетку... Он
попробовал еще раз, напрягая всю свою волю. Снова и снова обхватывал он
маленький медный кинжал, пока тот не сдвинулся на дюйм. Еще чуть-чуть. Со
следующей попытки он поднял его в воздух на целых четыре дюйма и продержал
концом вниз, прежде чем уронить, почти секунду. Мариус провел остаток дня,
тренируясь, пока не стал поднимать нож, держа его в кулаке, и вонзать его в
промокашку так глубоко, что он врезался и в дерево стола.

Мариус захихикал от удовольствия и помчался по конторе, словно
расшалившийся ребенок, подбрасывая и подхватывая разные вещи. Он схватил
стакан с пыльного водоохладителя и смотрел, смеясь, как тот висит, ни на что
не опираясь. В эту минуту мальчишка-корректор пришел за гранками утреннего
выпуска, и Мариус мгновенно скользнул обратно, в одеяние из плоти. Он успел
как раз вовремя: как только он открыл глаза, дверь отворилась и он услышал
звон стакана, разбившегося об пол.



* * *

- Хочу вздремнуть перед ужином, Мэри Энн, - сказал в этот вечер Мариус,
вешая свою черную шляпу на вешалку из лосиного рога.