"Катерина Грачева. Здесь был Федор " - читать интересную книгу автора

себя знаток и бродяга: с прозрачным водяным компасом, с заслуженной картой,
с прожженым рюкзаком выше головы, с гитарой и даже каким-то чудодейственным
желтым зубом на шнурке. Зуб этот якобы принадлежал ископаемому тигру, а
потом был собственноручно Борькой вырыт в каком-то городище и обладал
отпугивающим влиянием на всю тигриную родню. Я посмеялся, но он сказал:
- Вот встретим по дороге рысь, тогда посмотрим, кто смеяться будет.
- Ага, - говорю, - может, сразу льва?
Борька мне сунул какой-то буклет, где я прочитал, что на Таганае есть
рысиный распадок, что можно там встретить и лося, и кабана, и медведя, и
рысей, и волков... Ух! А я, честно говоря, почему-то думал, что мы уже
выжили всех животных, кроме коров, в красную книгу.
Отщелкал я тогда Лютика много и думал назвать эту серию "зов предков".
Вот он тушенку с ножа ест, вот в очаг из камней голову погрузил - огонь из
углей раздувает, вот он в полете - скачет с топором с холма. Но потом я эту
серию подальше запрятал, что-то она мне разонравилась своей лютостью.
Еще больше я природы отснял. Началось это с самого входа в заповедник.
Дорога широкая, и хотя вход шлагбаумом перегорожен, вся изрытая то ли
шинами, то ли ручьями. Вода в промоинах ярко-рыжая и не просыхает даже в
самую жару... И потому время от времени лесники собирают всякий хворост и
мелкий валежник (это так деревья упавшие называются) и стаскивают в эти ямы.
Получается нетесаная деревянная мостовая. Идешь по ней и думаешь, интересно,
во времена телег дороги вот такие же были?
Потом переправлялись мы через речку Тесьму. Вода в ней студеная,
чистая, каждый камушек светится, блики отражает - такая отрада! Век бы
сидел, глядел. Но если б сидел, то не увидел бы, что дальше.
А дальше наверх тропа - уже каменная. В очень дождливые времена,
говорят, по ней прямо ручей течет. Идешь и дивишься мастерству сказочного
подгорного народца, который эту тропу слагал. Иначе и не скажешь: ведь если
случайно намыта дорога, тогда камням вразброс валяться положено. А здесь
живут камни меж пихт с такою красотой, с таким ладом! У каждого поворота -
своя летопись, никаких свитков не хватит все запечатлеть.
А бурелом видели? Суровая, угрюмая, могучая тайнопись. Какие такие
ветры-богатыри в небе бушевали, со столетними деревьями сражались, так что
падали зеленые великаны? Падали, да не выпускали из своих цепких корней
каменных плит земли. Лежат теперь навзничь опрокинутые, открывая подземные
клады, до сих пор обнимают огромные камни. Камни эти только снаружи серые, а
на сколе прозрачными блестками негромко сияют, и прямо внутри камня живые
ягодки багрового граната рассыпаны. Как зародились они внутри глыб, как
раздвинули плотные частицы? Загадка...
Насилу до верху добрались - вышли на стоянку Белый ключ. Бежит ручей
под камнями, музыкальный, как тысяча маленьких колокольчиков, поет с утра до
утра и песни не повторяет.
Дальше дорога на Гремячий ключ шла, по лесу да через курумники. Там уже
я вымотался, ничего почти не видел, даже чуть носом в цветок лишайниковый не
влетел. Представьте такой тенистый-тенистый сумрак, черную засохшую пихту -
и на ней, словно крючком из тонких ниточек связанный, бутон расцвел...
Ближе к Гремячему мы слегка заплутали и тропу потеряли, когда шли по
курумнику, и я подозреваю, что кое-то слишком уж хотел эту тропу потерять, а
нас с Ленкой, горожан нетолковых, трудно ли в трех соснах по кругу за нос
водить? Вот, пока Ленка женственно балансировала на камнях, а Борька