"Татьяна Грай. Тахиона (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

хочет, чтобы чужие узнали тайну тахи? Тогда колдун должен знать об
ураганах. Наверняка знает. И все же Тронхэйму казалось, что дело совсем не в
тахи. Его настораживало воспоминание о стене за домом колдуна - той стене, о
которой Карпацико-тин отказался говорить. Сургоры не имели привычки прятать
что-либо от соседей, жизнь каждой семьи проходила на виду всего поселка,
никаких тайн, ничего скрытого. Ну, разумеется, колдун - дело особое, ремесло
знахаря требует таинственности, и возле дома Карпацико-тина может находиться
огород с лекарственными растениями, или... или там он дрессирует тахи,
прежде чем эти круглые зверьки попадут в поселки сургоров. И Тронхэйм
сообразил, что пропуск в легенде, рассказанной учеником колдуна, касался
именно тахи - "Розовые погибли, потому что у них не было тахи". Почему у них
не было тахи - вопрос особый, так же как и причина попытки розовых
переселиться обратно на большой остров - дело давнее, между племенами вполне
мог произойти конфликт, начало которого забылось - или о нем не хотят
вспоминать. Ученик колдуна сказал о розовых: "Они погибли. Их сожгли лучи
Ди-талилы". Сургоры не знают, отчего погибли их соплеменники? А если
знают... если знают... Тронхэйму показалось, что он нащупал ускользавшую
нить. Колдун, понимая, что чужаки обладают большой и непонятной силой,
догадывается, что они могут уничтожить хищные растения, - и с какой-то
неясной пока целью стремится не допустить этого. Возможно, Карпацико-тин
научился каким-то образом добывать корни, использовать их для лечения, - а
может быть, просто не хочет, чтобы островитяне вернулись на материк,
полагая, что тогда придет конец его неограниченной власти...
Лацца склонилась к горизонту, но вместо пышно расцвеченного заказа
глазу предстало печальное зрелище пыльно-серого угасания дня. Тронхэйм
смотрел на океан - и не видел его, думая о своем. Но вот... В тот момент,
когда белый диск коснулся краем горизонта, мозг социолога пронзили тысячи
иголок, - и сразу же боль прошла, а мир обрел прежние краски. Ипполит
Германович охнул и побежал к "Эксору".
Когда он вошел в рубку, то увидел Винклера, Сергиенко и Ланского,
разглядывающих таймер.
- Ну что? - спросил Тронхэйм с порога.
- Местное время - седьмое апреля, двадцать один час сорок три минуты, -
торжественно провозгласил Сергиенко.
В тот же миг они услышали голос Скрибнера:
- Эй, как вы там? - вопрошал Адриан Антонович. - Живы-здоровы?
- У нас все в порядке, - сердито откликнулся командир. - А ты где?
- У меня тоже все тип-топ, - доложил Скрибнер. - Отсиделся на Ла-Тис,
направляюсь домой. Пока. - И Скрибнер выключил свой фон.
- Ну, знаете, - возмутился Винклер. - У него все тип-топ. Нет, в этот
раз он так просто не отделается, придется подать рапорт, когда вернемся. Мне
его партизанщина надоела.
- Да не сердись ты, Саймон Корнилович, - примирительно сказал
Сергиенко. - Скрибнера ты все равно не переделаешь, он же неуправляемый.
- В таком случае пусть сидит на Земле, - отрезал Винклер и вышел из
рубки.
Врач ушел в лабораторию, Сергиенко занялся проверкой аппаратуры,
опасаясь, что сдвиг времени отразился на ней не в лучшую сторону, а Тронхэйм
вернулся на берег.
Через несколько минут к пляжу, лихо проскочив сквозь рифы, подошла