"Татьяна Грай. Прости, былое" - читать интересную книгу автора

и в результате опоздала на пять минут, за что и получила выговор от
начальника. "Ну вот, - с огорчением думала Евгения Егоровна, раскладывая на
столе таблицы, - теперь он подумает, что и я работник вроде Ниночки". Но тут
же успокоила себя воспоминанием: за то время, что Игорь Антонович работал в
их отделе, Женечка Минаева трижды получала благодарности.
Но что-то изменилось с этого дня. Евгения Егоровна стала замечать, что
Игоря Антоновича недолюбливают не только в отделе, но и во всем бюро
отношение к нему прохладное, - несмотря на то, что дело свое он знал
прекрасно, и собственно, кроме работы, ничто в жизни его не интересовало.
Но... Иногда он слишком резко обрывал разговоры в отделе, иногда слишком
категорично приказывал сделать то-то и то-то, хотя надобности в подобной
категоричности не было; и что-то проскальзывало в его словах, интонациях...
Евгения Егоровна боялась назвать словом, что именно.
Как-то в коридоре до Евгении Егоровны донеслись слова, брошенные вслед
Игорю Антоновичу:
- Растет изо всех сил!
И ее словно ударили по лицу. Но ведь она слышала это и в прежней жизни?..
То есть в теперешней... то есть... Ну, неважно. В общем, знала, что Игорь
Антонович действительно растет изо всех сил, резво отпихивая локтями все,
что мешает его росту. Знала, но... оправдывала. Ей всегда казалось, что лишь
зависть - причина плохого отношения к ее начальнику. И не только в
молодости, но и позже, много лет спустя, она была все так же уверена в
вечной и постоянной правоте Игоря Антоновича. Почему же теперь - только
теперь - она поняла, что это стремление выдвинуться, вырваться вперед отнюдь
не безобидно в той форме, какую оно приняло у Игоря Антоновича?
Она не верила своему открытию. Ей все еще казалось, что она" слишком
строго судит этого человека - судит с высоты жизненного опыта, вложенного в
теперешнее молодое существо, что мысли Евгении Егоровны мешают Женечке
видеть мир просто. Игорь Антонович по-прежнему - как и тридцать лет назад -
не замечал ее, и Евгения Егоровна полагала, что в ней просто бунтует
оскорбленное самолюбие. Так прошло около месяца.
Заканчивался обеденный перерыв, и сотрудницы уже сидели на рабочих
местах, слушая рассказ Анны Николаевны об очередной проказе ее любимицы,
кошки Софьи Львовны. Анна Николаевна - одинокая пожилая женщина - считала
свою кошку гением животного мира и могла говорить о ней без конца. А
поскольку рассказывать она умела, слушали ее с удовольствием, прерывая лишь
взрывами хохота. В момент очередного всплеска веселья вошел Игорь Антонович
и, выслушав заключительную фразу рассказа Анны Николаевны, сказал:
- Это все ерунда. Вот я вам сам скажу про кошек. Кошки - они, знаете ли,
очень разные бывают. Иной раз такая идиотка уродится... Хотя, конечно, -
перебил сам себя Игорь Антонович, - для любого кошковладельца его зверь -
самый умный.
И уткнулся в бумаги.
А в отделе наступила гробовая тишина.
В этот вечер Евгения Егоровна не могла усидеть дома. Маленькая комната
казалась ей душкой коробкой, стены и потолок сдвинулись, стиснув
пространство до размеров почтового ящика, - и Евгения Егоровна вышла на
улицу. Она шла, не глядя по сторонам, и, кажется, ни о чем не думала -
просто шагала, не видя уже занесенного снегом мира, желтых окон в черных
плоскостях стен, проезжающих машин... людей, спешащих домой, к своим семьям