"Даниил Гранин. Пленные (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

Даниил Гранин.

Пленные


-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Наш комбат". М., "Правда", 1989.
OCR spellcheck by HarryFan, 6 December 2001
-----------------------------------------------------------------------



Ночью было видно, как горел Ленинград. Издали пламя казалось
безобидными крохотным. Первые дни мы гадали и спорили: где пожар, что
горит, - и каждый думал про свой дом, но мы никогда не были уверены до
конца, потому что на горизонте город не имел глубины. Он имел только
профиль, вырезанный из тени. Прошел месяц, город все еще горел, и мы
старались не оглядываться. Мы сидели в окопах под Пушкином. Передний край
немцев выступал клином, острие клина подходило к нашему взводу совсем
близко, метров на полтораста. Когда оттуда дул ветер, слышно было, как
выскребывают консервные банки. От этих звуков нас поташнивало. Сперва
казалось, что к голоду привыкнуть нельзя. А теперь это чувство
притупилось, во рту все время ныло. Десны опухли, они были как ватные.
Шинель, винтовка, даже шапка становились с каждым днем тяжелее. Все
становилось тяжелее, кроме пайки хлеба.
И еще мы слышали голоса немцев. Отдельные слова. Были слова, которые
почему-то доносились к нам целиком. Когда-то я любил немецкий язык, мне он
легко давался. Наверное, у меня была хорошая память. А может, у меня были
способности. Елена Карловна ходила между партами - милая, чистая старушка
с лиловыми щечками. "Горшкоф, уберите свои грязные ноги". Ботинки у меня
были всегда грязные. И сейчас сапоги тоже грязные, в обмерзлой глине.
Кирзовые сапоги промерзали насквозь. Пальцы на правой ноге болели,
обмороженные. Я шагал, ступая на пятку. У хода, ведущего к землянке, мы
встречались с Трущенко, медленно поворачивались и шли обратно, каждый по
своему участку. На таком морозе нельзя было останавливаться. У Трущенко
тоже были обморожены ноги и руки. Нам полагались валенки. У нас во взводе
была одна пара валенок. Мы отдали ее Максимову. Он добывал мороженую
картошку. Откуда он ее выкапывал, неизвестно. Он уходил с вечера и
возвращался с несколькими картофелинами.
Никогда я не слыхал, чтобы снег так громко скрипел. Он вопил под
ногами.
Прошлой зимой мы уезжали в Кавголово. Мокрый снег шипел под лыжами, не
было никакого скольжения, и мы мечтали о морозе...
Неужели все это было? И я. Толя Горшков, спал в постели на простынях, и
мать утром будила меня.
Я пошел назад. Я шел, держась за мерзлые стены окопа, потому что
кружилась голова.
Какое отношение я имел к тому парню, который учил этот проклятый
немецкий, который ходил на лыжах; носил полосатую футболку, ездил трамваем
в институт? Никакого отношения я к нему не имел. Мы были совсем чужие