"Даниил Гранин. Пленные (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

От них пахло кисло и сытно. От этого запаха мутило.
- Выкинуть их на мороз! - сказал кто-то.
Их бы и выкинули, но ни у кого сил не было.
Проснулся я, когда взводный будил немцев. Первым заворочался ефрейтор.
Он застонал, отодвинул лейтенанта, сел и уставился на нас без всякого
смысла и выражения. Голова лейтенанта стукнулась об пол, и лейтенант тоже
проснулся. Он долго потягивался, зевал. Потом повернулся на бок и увидел
нас. В землянку набилось много народу. Все молчали. Трущенко рядом со мной
тихо закашлялся, зажал рот рукой. Лейтенант тупо посмотрел в его сторону и
вдруг засмеялся. Медленно, зябко так засмеялся. Потом поднял руку в
перчатке, с любопытством оглядел ее, погрозил нам пальцем, сладко зевнул и
снова улегся спать. Ефрейтор схватил его за плечо:
- Руссиш! Руссиш зольдат!
Тут лейтенант подпрыгнул, вскочил на ноги, схватился за пистолет. И как
это мы забыли разоружить его? Он выдернул свой вальтер, но ребята даже с
места не стронулись. Командир роты стоял в дверях. Он усмехался. И мы,
тоже усмехаясь, смотрели на лейтенанта и ждали. Рука лейтенанта дрожала.
- Гут морген, - сказал капитан.
Все засмеялись. Тихо так засмеялись, и лейтенант тоже засмеялся. Тогда
мы перестали смеяться и смотрели, как смеется он, и разглядывали его
красные десны. Лейтенант сморщился, потер голову. Видно, голова у него
трещала. Он сказал несколько слов ефрейтору.
Ребята смотрели на меня. Неделю назад меня посылали в штаб, там
требовались переводчики. Я сказал, что не умею переводить. Я не хотел
работать в штабе, я хотел стрелять, а не возиться с пленными. Мне удалось
отговориться, и ребята не выдавали меня, но теперь им очень хотелось
узнать, что говорит лейтенант.
- Он сказал, что все это сон, что им снится дурной сон, - перевел я.
Лейтенант прислонился к стене, зевнул. Ефрейтор моргал, ничего не
понимая, дурацкая у него была морда. Потом он начал икать и попросил пить.
- Болезный ты мой, - сказал Трущенко. - Опохмелиться тебе? Квасу тебе?
Рассолу тебе? Из-под капустки? Вот тебе, сука! - И ткнул в лицо ефрейтору
кукиш из синих, помороженных пальцев.
Тут все словно очнулись. Ефрейтор попятился к лейтенанту, глаза его от
страха побелели, он схватился за грудь и стал блевать. Трущенко совсем
зашелся, вырвал у лейтенанта пистолет, еле его оттащили.
- Дайте воды, - сказал ротный.
Котелок дрожал в руках ефрейтора, вода расплескивалась, он пил,
отфыркивался, мотал головой, словно лошадь, а глаза его оставались белыми.
Лейтенант сполз по стене и сидел в блевотине, покачиваясь из стороны в
сторону, открывал глаза, и снова закрывал, и снова открывал, словно на
что-то надеясь.
- Спроси, Горшков: как они попали к нам? - сказал ротный.
Я спросил. Лейтенант, улыбаясь, закрыл глаза.
- Не понимают, - сказал я.
- Встать! - крикнул командир роты. - Смирно!
Он гаркнул так, что мы вскочили, и лейтенант вскочил и вытянулся, как и
мы.
- Вот так-то, - сказал командир роты. - А ты говоришь, не понимают.
Поведете их в штаб армии.