"Даниил Гранин. Ты взвешен на весах... (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора Слова его значили, что, может, и другие, тот же Фалеев, знали, но виду
не подали, кивали, удивлялись, выспрашивали. Самообладание этих людей, непроницаемость их ужаснула Щербакова. - Как же ты мог, когда надо мною... - он смотрел на Андрианова по-новому, со страхом. - Ко мне не вяжись, - предупредил Андрианов с металлическим холодком. - Если при жизни Малинин считал нужным скрывать какие-то вещи, то нечего ковыряться и болтать. Есть Малинин, есть его работы, остальное не наше дело. Не мигая, Щербаков смотрел прямо перед собою, чувствуя слезы в глазах. Они стояли там, постыдные, детские слезы, он ничего не мог поделать с "собою. - ...Ты поверил этому чайнику уральскому? Тогда тем более не суйся. Был Малинин стал Немалинин. И не надо их путать. Не надо, - чеканил Андрианов. - Малинин - мой учитель. Твой тоже, кстати. Учитель - это марка. Родословная. Фирма. Родословная должна быть чистой. Они вышли на проспект. Горели высокие фонари. Снег был затоптан. Дул ветер. Щербаков вытер глаза, откашлялся. - Чего ж тут плохого? История эта украшает биографию Малинина. Конечно, если успех мерить премиями... - Уймись, - оборвал его Андрианов. - О каком успехе ты говоришь? Хочешь, дадим тебе командировку творческую? Поезжай, убедишься. - Он был снова весел, красив, и глаза его приветливо лучились. Движение на улице было перекрыто. Пришли пионеры, студенты, представители предприятий. Щербаков стоял у трибуны и разглядывал толпу. Челюкина не было. Щербаков и не ждал увидеть его, и все же искал, просматривая ряд за рядом. Выступал Фалеев. Он раздался вширь, голос его загустел, облачка пара вылетали из его рта то маленькие, то побольше и таяли на искристом морозце. Наверху, в синем небе, плыли такие же круглые облачка. Доска была толстая, из серого гранита, чувствовалась ее тяжесть. На доске, чуть выступая, белел барельеф - строгий профиль Малинина, классически правильный, как на камее. Почему-то в памяти Щербакова всплыло - "ты взвешен на весах и найден очень легким", это звучало как стих. - Выглядит вполне, - сказал Андрианов. - Сделано со вкусом, - подтвердил Щербаков и наклонился к Андрианову. - Я иногда думаю, почему он не вернулся... Если не получалось, мог сюда вернуться? А он и не собирался. Что-то, значит, ему светило. - Лучше бы ты думал над своими делами, - сказал Андрианов. - Кто же персональную выставку в кинотеатре устраивает. Не серьезно. Ты обратись к Нине Гургеновне, я ей скажу. Цоколь малининского дома вскоре выложили коричневой плиткой, доску перевесили к воротам, освободив место для вывески блинной. Сама блинная заняла весь нижний этаж. Оттуда всегда валит пар и слышна музыка. Поэтому, когда Щербакову предложили бывшую мастерскую Малинина, он отказался. Антресоли были уже убраны, бронзовые ручки сняты... И слишком шумно внизу. Истинная причина, однако, состояла в чувстве, которое охватило его среди этих стен. Не по себе ему стало. Как будто что-то ему тут могли сказать |
|
|