"Даниил Гранин. Все было не совсем так" - читать интересную книгу автора

Быть желанным ребенком не всегда удается. Потом, может, тебя и полюбят,
но важно, как тебя зачинают. Надежды, любовь, которые оба, мужчина и
женщина, вкладывают в миг зачатия, многое определяют. Биологи могут не
учитывать непосредственного влияния психологии на качество зародыша, но
сестры
в родильных домах, те четко различают желанных и нежеланных младенцев.
Итак, он был желанным, и это не раз помогало ему, наделило его
способностями, здоровьем, я бы даже сказал, удачливостью.
Плодите желанных детей!
Несколько смутных картинок, загадочно-безымянных, вот и все, что
имеется в распоряжении Д. о начале его сознания. В течение первых трех лет
завершается становление личности. Ибо главное, как считают генетики,
закладывается в наследственном коде, который в свою очередь создается в
таинственный и прекраснейший миг зачатия новой жизни.
Первая пора детства Д. в основном известна лишь по рассказам родных,
отдельные картинки, словечки, выхваченные из тьмы.
Мать была красавицей. В состав ее красоты входили ее голос и фигура.
Д. любил ее голос, наверняка она пела над ним, когда он был еще
маленьким, этот чистый высокий голос вошел в него вместе с грудным молоком.
С ее голоса все и началось у отца, когда они еще не были отцом-матерью.
Отец был тогда лишь командированным, попавшим в Литву по делам. Шел он по
своим делам и услышал в переулочке пение. Он свернул туда, пошел на голос
как завороженный... Впрочем, не будем преувеличивать. Не такой уж он был
мечтательный юнец, не был он и искателем приключений. Это много позже
расцвело в их рассказах: "Услышал, как я пою...", "Что-то повело меня...".
Думаю, что, скорее всего, он просто плутал, ища в незнакомом городе контору,
куда направлялся.
Услышал над собой голос, посмотрел вверх и увидел свисающую из окна
ножку. Она, ножка с пальчиками, розово просвечивала на солнце. С ножки
свисала туфелька. Все это хозяйство принадлежало девице, которая восседала в
окне второго этажа, там она шила и пела и болтала голой ногой, вторую поджав
под себя.
Ножка была безупречной формы, той самой, которая нравилась Александру,
в дальнейшем - Саше. У каждого мужчины к женской ноге есть свои требования.
Эта ножка могла претендовать на всеобщий эталон. Будучи выставленной
отдельно, она являла бы классический образ. К тому же ножка эта двигалась,
видна была до колена и чуть выше. Так что на Сашу действовали и звуковые, и
зрительные, и, я бы сказал, эротические силы. Неудивительно, что он застыл
перед этими силами с раскрытым ртом. Вид у него был такой, что сверху
раздался смех, нога дернулась, туфелька упала перед ним. Далее все
развивалось с фатальной неизбежностью. Он поднял туфлю, зашел в подъезд и
поднялся в белошвейную мастерскую. Ножка и туфля принадлежали прелестной
особе, так показалось ему, все у нее соответствовало голосу. Можно
представить себе его вид: провинциал в суконном пиджаке с брезентовым
портфелем, в парусиновых туфлях, ошалевший от множества смеющихся женщин,
стрекота швейных машинок. Он протянул девице туфельку, девица возьми и
поцелуй его, чмокнула в щеку, а он хвать ее и в губы, видно, она чем-то
ответила
в этом поцелуе, что-то, несомненно, произошло внутри поцелуя, потому
что всякий поцелуй имеет свое внутреннее содержание. Отцу помогло то, что он