"Г.Грановская. Последний рейс (Сборник "Феми-фан")" - читать интересную книгу автора

чтобы разглядеть: все места заняты. Вот черт! И куда они все едут: ночь же
на дворе, туман и непогода. Куда в такую темень можно ехать? Бутейкин
покрепче сжал стойку. Ладно, он постоит пока. А там через остановку-другую
что-нибудь да освободится. Он успеет, может, и покемарить: ехать ему
далеко, считай, через весь город... Но сколько все ж таки времени? Он
поднял руку и снова попытался рассмотреть стрелки. Автобус трясло, рука
прыгала, и сколько Бутейкин ни вглядывался в циферблат, так и не смог
разглядеть, что же там натикало. Беспомощно уронив руку, он решил оставить
свою затею до первой остановки. Посмотрел в окно: где проезжают, какая там
погода и обстановка на улицах родимого города? Но ничего не увидел. Клочья
тумана, мерцание редких огней - ни домов, ни транспорта... Да какой это
номер автобуса, куда он едет? Прет без остановок... Может, это пригородный
какой, и он, Бутейкин, не туда сел и катит теперь в обратную от родимого
дома сторону? Или такое ощущение из-за тумана, откуда он только взялся?
Странный такой туман. Вечер как вечер был, в меру теплый, ветерок, правда,
дул, слабый такой, когда он шел к Климову, что тем более не предвещало
никакого тумана... Спросить бы.
- Девушка, какой это автобус... номер какой? - Бутейкин попытался
заглянуть сбоку и сверху в лицо сидящей перед ним женщины с пышной
прической, украшенной белым цветком. Ответа не последовало.
Не слышит, решил Бутейкин и, медленно переставляя ноги, сделал пару
шагов вперед, чтобы видеть лицо сидящей. Глаза ее были прикрыты. Спит, что
ли? Слегка наклонившись, он переспросил:
- Н-не скажете, какой это автобус, куда едем?
Девушка подняла голову, взглянула холодно и безучастно. От ее взгляда
Бутейкину сделалось не по себе, но, как всякий моряк, он решил не
отступать и задал свой вопрос, внутренне подобравшись, в третий раз.
- Разве вы не знаете? - спросила она, почти не разжимая губ, ярко,
вызывающе накрашенных.
Был какой-то диссонанс в ее облике. Ясные глаза были обведены
карандашом, веки блестели от перламутра синих теней, искусственный румянец
рдел на скулах - грим был чрезвычайно праздничным, как и прическа с
цветами, как неуместно нарядное платье... Разве в таком платье садятся в
автобус? Явно сбежала с какого-то вечера... одна в такую-то пору! Ясное
дело, эта старая карга рядом не может быть ей ни подругой, ни матерью...
Бутейкин расправил плечи и крепче вцепился в поручень, соображая, что бы
еще такое спросить, чтобы завязался разговор, а там, глядишь, и
знакомство. И не нашел ничего лучше, чем узнать, который час.
Девушка снова подняла на него глаза и что-то промелькнуло в них... Ага,
вроде бы клюнула.
- Вы спросили... который час?
- Вот именно, - Бутейкин постарался принять как можно более
непринужденный вид. - Сколько там, на ваших часиках? Мои что-то
барахлят...
Девушка посмотрела на свои часы, мельком, и - как она только разглядела
на них стрелки в таком сумраке? - ответила:
- Десять минут шестого.
- Утра? - не поверил Бутейкин.
- Вечера.
Отвязаться хочет, понял Бутейкин. Или шутит? На всякий случай забросил