"Майкл Грант. Нерон: владыка земного ада " - читать интересную книгу автора

роли легче всего найти у Еврипида, которому Нерон вследствие этого отдавал
предпочтение. Но в его время вкусы стали гораздо более мелодраматичными и
эксцентричными. В риторических трагедиях Сенеки, которые были написаны не
столько для публичных представлений, сколько для камерной декламации,
некоторые пассажи столь ужасны, что их едва ли можно читать без чувства
отвращения, когда тошнота подступает к горлу (к примеру, "Эдип"). А в
"Фарсалии" (Гражданская война), написанной его родственником Луканом, - о
раздорах между Помпеем и Цезарем - имеются столь же отвратительные
преувеличения.
Но это было как раз в духе Нерона. Ему нравилось петь и играть
трагические, полные отчаяния, шокирующие роли - такие, как Навплий,
несправедливо принесенный в жертву греками во время Троянской войны,
кастрированный Аттис и даже виновный в кровосмешении Эдип, так же, как
Орест, совершивший матереубийство, - роли, которых на первый взгляд Нерон
должен был тактично избегать. Он также с удовольствием играл нищих,
сбежавших рабов, сумасшедших. Во время одного из таких представлений с
участием императора некий молодой телохранитель, который, стоя за кулисами,
не слишком внимательно следил за действием, вдруг бросил взгляд на сцену и,
увидев, что император в цепях и лохмотьях (Нерон играл сцену безумия
Геркулеса), хотя мог бы заметить, что цепи были из золота, совершил
оплошность, бросившись, чтобы освободить его.
Нерон к тому же прекрасно был подготовлен петь и играть женские роли -
например Ниобы, обратившейся в камень из-за того, что ее дети были жестоко
убиты. Другой его любимой ролью была роль Канаки, чей ребенок, родившийся от
кровосмесительной связи с ее братом, был брошен на растерзание собакам. Это
дало повод для шутки: "Чем занят сейчас император?" - "У него сейчас роды".
Несмотря на то что балетного танцора из него не вышло, Нерон с
энтузиазмом погрузился в драматические аспекты танцевальных партий. "Ты
станцевал всю программу прямо по книге", - заявлял восхищенный поэт грек
Луцилий. Тот же поэт насмешничал над лицедеями, которые исполняли три
любимые Нероном роли плохо, - что было деликатным способом сказать, что
император делал это лучше.
Нерону нравилось петь и играть в масках, изображающих черты лиц женщин,
которыми он был в то время увлечен. Его собратья кифареды пользовались его
непременным покровительством. Даже Терпн, несомненно, считал, что должен
петь и играть императору до поздней ночи. Его собрату по искусству
Менекрату, чьи песни искажал Трималхион в романе Петрония, император даровал
имение и дворец. Другие огромные владения отошли к Спикулу (Spiculus),
который не только играл на кифаре, но к тому же сражался в гладиаторских
боях.
Большинство из этих музыкантов и певцов были родом из Александрии. Но
их песни напевали на улицах столицы, а римские матроны знали их наизусть.
Пиры Трималхиона походили на театр с непрекращающейся музыкой. Как звучала
эта музыка времен Нерона, не вполне ясно. Она была в основном мелодичной,
без какого бы то ни было контрапункта или гармонии в нашем понимании и была
лишена наших самых высоких и глубоких нот. Возможно, она вызвала бы шок у
современных уроженцев Запада - она могла звучать как нечто вроде смеси
грузинского монотонного песнопения и музыкальных традиций арабов, индийцев и
китайцев. Что же касается музыкального аккомпанемента к драматическим
представлениям, древние писатели были полностью убеждены, что он производил