"Дмитрий Антонов (Grassy). Автобиография" - читать интересную книгу автора

рисунки - около белки, даже если она и сидела на елке и ела шишку, я
крупно писал "Белка", иначе все начинали удивляться, как плохо я нарисо-
вал лошадь. Рисовать я любил, хотя не очень мне это удавалось. А уроки
рисования, как и все мои одноклассники, обожал и с ужасом думал, что че-
рез два года они кончатся и Оленьку мы будем видеть только на переменах.

- Это - ночная радуга, Ольга Егоровна, - робко сказал я.

Класс загудел и начал оборачиваться на меня. А Оленька, умница, смотрела
на рисунок именно так, как и надо. Ее брови изумленно поднялись, и она
совсем по-особому взглянула на меня. Мне показалось, что она хочет о
чем-то меня спросить, но в последний момент она сглотнула вопрос и,
подплыв к доске, высоко подняла руку с моим рисунком.
- Посмотрите, посмотрите, ребята, какое чудо! Все слышали? Это - ноч-
ная радуга.

Я еще не успел закончить рисунок, но уже видны были на нем дрожащие
капли ночного дождя, только что родившийся ветер, спешащий облететь весь
мир, далекие горы, тихие спящие озера, грустные глаза звезд среди обла-
ков и над всем этим она - словно танцующая фея, легкая, причудливо изог-
нувшаяся ночная радуга. Это неверно что она серая. И неправда что в на-
шем мире ее не бывает. адо лишь попытаться, выйти ночью из дома сразу
после дождя, долго долго идти , не думая о том куда приведет тебя твой
путь и твоему взору откроется сияние ворот мечты - переливы воздуха -
ночная радуга. К ней можно подойти, даже коснуться - тогда раздадутся
неслышимые колокольчики. Она может быть большой-большой, выше дома, выше
городских башен, а может оказаться ростом с тебя - всегда такая, о какой
ты мечтаешь, и в то же время сама по себе... Ольга Егоровна и я вошли в
кабинет директора. Владислав Иванович стряхнул с себя сон и хозяйствен-
ным взглядом начальника окинул весь кабинет сразу.

- Что случилось, Ольга Егоровна? - спросил он Оленьку, даже не пос-
мотрев на меня. В мире, где он жил и куда уходил, наверное и вовсе не
было мальчишек-школьников - одни только голые стены, на которых непонят-
но как появлялись иногда нехорошие надписи.
Оленька положила перед ним мой рисунок.
- Вот! - сказала она звонко и умолкла. Ей хотелось, понял я, показать
этот мой рисунок всем, всем, всем, поделиться нечаянной радостью.
- Гм... - сказал директор, и, -не может быть, - поднял на меня глаза.
- Твой? - строго, но уже зная ответ наперед спросил он.
- Мой, - честно сознался я.
- Будем исключать, - сказал директор и потянулся к телефону. е уви-
дел он моей радуги. Решил, наверное, что я сделал что-либо ужасное.
Оленька ахнула и уронила ключи от кабинета. Ключи упали на пол и заз-
венели, словно струны арфы.
- Что вы, что вы, Владислав Иванович, - защебетала она, - я совсем не
о том. Вы поглядите - это же настоящее чудо. Я за все время работы у вас
такое в первый раз вижу. Тут же...
- Гм... - перебил ее директор. Он еще раз посмотрел на мой рисунок и
на лице его появилось выражение, долженствующее означать одобрение. При-